— Зато трактор зимой пожалел, — упрекнул его Кондрат. — Без дела стоял. Сколько бы за зиму перевозили торфа!
Горбылев нахмурился, дернул вожжами. Вороной вздыбил голову, помчался крупной рысью. Ошметки грязи, комья земли, взлетавшие из-под копыт, ударялись о фанерный передок двуколки.
Оба молчали. Кондрат считал, что сейчас вести разговор о хозяйстве с председателем бесполезно. У него сложилось свое мнение, свои расчеты. Пусть хуже, менее выгодные, но он никогда не согласится с ним. Кондрат также знал, что взгляды Горбылева менялись в зависимости от мнений райкома, вернее Строева. Стоит тому что-нибудь предложить, какой-либо пустяк, Егор Потапович тут разобьется, но сделает. Кондрат не раз удивлялся: как это председатель не поднял шум из-за кормов? Очевидно, жизнь подсказала, что иначе поступить было нельзя. А вот когда зашел разговор о новом севообороте, об улучшении пойменных земель, заупрямился. Сколько ему ни доказывали, все равно ничего не получилось. А что было шуму из-за свеклы? Ясно же, она должна принести немало пользы ферме.
Кончились пашни. Навстречу шагнули мохнатые ели. Они то подступали к дороге, то разбегались, будто девушки играли в пятнашки.
Как ни старался Кондрат отвлечься от своих дум, но это не удавалось. «Легко таким жить, — размышлял он о Горбылеве. — Кто-то за него думает, решает. Выполняют приказы другие люди. А он только посредник. А попробуй скажи ему правду — обидится, за оскорбление сочтет. Неужели Строев не видит, что дает указания во вред колхозу?»
Кондрат хорошо знал Строева. Вторым секретарем райкома он уже работал лет пять. Пришел сюда из совхоза. Хозяйство преуспевало — выполняло и даже перевыполняло план. И все это относили в заслугу не коллективу, а директору. А Михаил Михайлович на каждом совещании говорил, что совхоз мог достигнуть большего, если бы не подставляли ножку отдельные работники. Он называл их по именам, доказывал, чем они мешали. Все считали, что Строев человек принципиальный, справедливый. Но никто не обратил внимания, что критиковал-то он людей незначительных, от которых был независим. Но как бы ни было, а на одной из партийных конференций избрали его секретарем. Многие думали, что совхоз зачахнет. Но дело там пошло куда лучше. Это тоже отнесли к заслугам старого директора: подготовил, мол, хорошие кадры.
Михаил Михайлович работал много, старательно, доказывал преданность делу. Ездил по деревням, готовил вопросы к бюро, составлял проекты решений. Бывший первый секретарь райкома Щептев похваливал его, ставил в пример. Строев поверил в свою незаменимость, и когда Щептева отозвали, а на его место обком рекомендовал избрать своего заведующего отделом сельского хозяйства Павла Степановича Алешина, он не на шутку обиделся. Но дело не совсем было еще проиграно. Не сегодня, так завтра должен был уйти на пенсию председатель райисполкома Черешни. На его место, кроме себя, других претендентов Михаил Михайлович не находил. Правда, это не первый секретарь райкома, но все же на ступеньку выше. Как ни говори, хозяин района!