Он сидел ссутулившись и с едва заметной улыбкой наблюдал за струями пара, поднимавшимися от воды. Густые золотистые волосы намокли и теперь курчавились. Как он прекрасен, как прекрасен! «Воспринимай его как ребенка, – велела себе Мэри, взяв кусок мыла. – Относись к нему как к ребенку, каковым он и является на самом деле; не разглядывай его, не смотри на него как на мужчину». Но, при всей решимости, мисс Хортон не могла оторвать взгляд от его тела в прозрачной воде. Тим внезапно лег, издав тихий возглас почти чувственного наслаждения. В конце концов, одно дело – нагота, изображенная в книгах и художественных альбомах, которая никогда не трогала и не волновала ее, и совсем другое – живое обнаженное тело Тима. Усилием воли Мэри заставила себя отвести от него глаза, но взгляд непроизвольно возвращался к нему снова и снова, а когда она увидела, что Тим закрыл глаза, стала рассматривать его с жадным интересом, но не столько плотоядно, сколько смятенно и растерянно.
Внезапно Мэри почувствовала некую произошедшую в нем перемену и взглянула на его лицо. Оказалось, что Тим наблюдает за ней – вяло, но с любопытством. Ее обдало жаром. Она ждала, что Тим что-то скажет, но он молчал. Мэри присела на бортик ванны и принялась намыливать его грудь и спину. Ее пальцы скользили по безупречно гладкой коже. Время от времени она как бы невзначай брала его за запястье и проверяла пульс. Судя по всему, Тиму становилось лучше. Он по-прежнему был апатичен, но, когда она облила его голову водой, рассмеялся. Искупав Тима, Мэри подала ему большое банное полотенце, которое привело его в восторг. Мисс Хортон с серьезным видом выслушала заверения Тима в том, что он никогда не видел такого огромного полотенца, в которое так приятно завернуться целиком, будто ты младенец.
– Мне очень понравилось, Мэри, – признался Тим, лежа в постели и натянув одеяло до подбородка. – Мама, наверное, тоже меня купала, когда я был маленький, только я не помню. Мне нравится, когда меня купают. Это гораздо приятнее, чем мыться самому.
– Я рада, что тебе понравилось, – улыбнулась Мэри. – А теперь на бочок и спать, договорились?
– Договорились, – рассмеялся Тим. – Только, Мэри, я не могу сказать «спокойной ночи» – ведь сейчас день.
– Тим, как ты теперь себя чувствуешь? – спросила она, задвигая шторы. В комнате сразу стало сумрачно.
– Хорошо, только устал ужасно.
– Вот и поспи, милый. Как проснешься, найди меня. Я буду здесь.
Выходные не были отмечены какими-то событиями. Тим до конца еще не окреп и все больше молчал, хотя Мэри почти не замечала признаков, которые указывали бы на то, что он сильно горюет по матери. В воскресенье после обеда она усадила его на переднее пассажирское сиденье «бентли» и поехала на Серф-стрит за Роном. Тот, с чемоданом, ждал на крыльце и, увидев подъезжающий к дому автомобиль, быстро сбежал по лестнице, перескакивая сразу через две ступеньки. Как же он стар, подумала Мэри, открывая заднюю дверцу. Подтянут, жилист, по-мальчишески подвижен, но далеко не молод. При виде Рона ее охватила тревога. Она только и думала о том, как Тим останется один, без отца и матери. После гневной вспышки Дони в пятницу Мэри сомневалась, что сестра сумеет заменить ему родителей, ведь она полностью находилась под влиянием мужа. Для самой Дони это, возможно, было и неплохо, но ее семье не сулило ничего хорошего. «И если что-то случится с Роном, – рассуждала мисс Хортон, – удастся ли мне забрать к себе Тима? Меня и так уже все осуждают, так что же подумают люди, если Тим переберется ко мне насовсем?» Уже одна эта мысль вселяла в нее ужас. Пожалуй, только Рон, Арчи Джонсон, живущая по соседству старая Эмили Паркер да сам Тим одобряли их отношения. Мэри боялась даже представить, как поступит Дони. Наверняка будет скандал; возможно, и судебное разбирательство. Но, что бы ни произошло, Тима необходимо оградить от неприятностей и насмешек. И не важно, что станет с ней, с Дони, как это отразится на их судьбах. Главное, чтобы Тим не пострадал.