Лежать было очень неудобно. К тому же было холодно. Аня буквально замерзала на этом ледяном, гладком – она открыла глаза – зеленом линолеуме. Зачем она тут улеглась? Что она здесь делает? Господи! Мгновенно она вспомнила все и беспокойно огляделась вокруг.
Она лежала на выстланном линолеумом полу. Над нею нависал сводчатый потолок. Ну да! Тот самый. Никакого стола, ни заставленного химическими сосудами, ни письменного с зеленым сукном, не наблюдалось, точно так же как не было ни портрета человека с усиками с его дурацким изречением под ним, ни толстых полок, заставленных старинными фолиантами. А вместо этого вдоль стен выстроились штабеля ящиков с бутылками и картонных коробок, на нескольких из которых – из того штабеля, что оказался ближе всего, – красовались надписи: «Made in Italy». Больше здесь ничего не было.
Внезапно ее пронзила мысль: «Макс! Где он?! Что с ним?!» Аня поднялась с пола, что далось ей с трудом. Она осмотрела себя: верхняя часть сарафанчика с обрезанными бретельками свисала, открывая голую грудь, и вообще он грозил сползти с нее. На обоих плечах, как погоны, были видны лиловые рубцы от плети, которые адски саднили. «Мамочки! Где я? – подумала Аня. – Хотя где я, понятно – все там же. А вот когда я? Но главное – Макс! Что с ним сделали?! Жив ли он?!»
В отчаянии Аня крикнула:
– Макс! Ты где? – но крика не получилось. Вместо этого она выдала хриплую руладу. Тишина. Господи! Макс! Где он?! Она готова была разрыдаться. Слезы наполнили ее глаза, когда вдруг послышался приглушенный грохот, словно где-то в соседнем помещении что-то опрокинулось на пол и посыпалось. Потом до нее донесся звук открываемой двери. А вслед за этим Аня услышала недовольное бормотание, сопровождаемое хриплым кашлем, и…
И перед нею предстало «милое виденье». Из-за штабеля с винными бутылками появился Макс, в грязной майке и с роскошным фонарем под глазом. Завидев Аню, он перестал чертыхаться и воскликнул:
– Анюшка! Это ты?!
– Это то, что от меня осталось, – ответила она и, размазывая слезы ладонями, кинулась к Максу.
Она споткнулась обо что-то, лежавшее на полу, и чуть не упала, но, не удостоив это нечто взглядом, бросилась Максу на шею. Она уткнулась лицом ему в плечо и плакала, и улыбалась, и ничего не могла сказать. Но говорить ничего и не надо было. Черт его знает, в какое время они попали сейчас! Главное – Макс тут! Он жив и, в общем, кажется, невредим, если не считать фингала под глазом. Но это мелочь!
– Анюша! – произнес Макс с тревогой. – Что с тобой сделали?!
– Потом, Макс. Все потом. Это уже позади.