— Немчура поганая, — приговаривал Чернов, — доносчик, стукач, фашист хренов!..
Кунце понадобилось несколько мгновений, прежде чем он пришел в себя от внезапного нападения и, мелко засучив ногами, заверещал во всю глотку.
— Убью гада! — пообещал Чернов, подняв Хайнца за грудки и метнув его в дверь камеры.
Плашмя ударившись о металл, немец сполз на пол. Изо рта у него хлынула ярко-красная жижа.
В следующее мгновение дверь отворилась, и двое дюжих контролеров ввалились в полутемное помещение, сразу заняв собой едва ли не все пространство камеры. Один из них подхватил немца в полуобморочном состоянии, а второй навалился на Чернова и принялся мутузить его резиновой палкой.
— Найн! — закричал Кунце, отплевываясь. — Не трогайте его! Это ошибка! Он не виноват! Я сам ударился!..
— Чего? — не поверил охранник.
— Все о'кей, — закивал Хайнц. — Я ударился. Это бывает. Он хотел мне помочь. Все о'кей.
— Смотри мне, — грозно пророкотал контролер, но Чернова все-таки отпустил.
— А что будет на ужин? — резво поинтересовался Кунце, незаметно отирая с подбородка кровь рукавом. — Опять каша?
— Много будешь знать, скоро состаришься, — буркнул контролер, второй сплюнул, и оба они удалились, захлопнув дверь.
Тяжело дыша, Чернов уставился на сокамерника.
Тот приложил палец к губам, прислушиваясь, пока шаги удалялись по коридору.
— Гад, — проговорил Чернов, — какой же ты гад все-таки. Я же тебе как человеку… по дружбе…
— Что случилось, Гриша?
— Настучал на меня, да?
— О чем ты говоришь? — удивился немец, протирая уцелевшие в схватке очки замшей. — Я не понимаю!..
— Не понимаешь!.. Настучал на меня, а теперь не понимает!
Хайнц растерянно глядел на сокамерника.
— Ладно придуриваться, — махнул на него рукой Чернов. — Это ведь ты рассказал следователю про самолет, который я видел…
— Какой самолет? — не понял Кунце.
— Ну я же вчера тебе говорил… Самолет, из которого сержанта раненого выносили…
— А… Ну и что?
— Как это — что? Я только тебе это и рассказывал, а откуда следователь знает?
Кунце улыбнулся соболезнующей улыбкой.
— Гриша, — прошептал он, — неужели ты не понимаешь… здесь же все много радио!..
— В каком смысле?
— В таком! — Кунце сделал жест, обводя рукой стены и потолок. — Как это у русских говорится: и стена имеет ухо.
Чернов даже съежился.
— Ты думаешь? — растерянно переспросил он.
— Я знаю, — со значением отвечал Хайнц.
— Тьфу ты… Я как-то не подумал об этом…
— У тебя неприятности? — осторожно поинтересовался Кунце.
Чернов кивнул:
— По-моему, да. И еще какие…
— А в чем тебя обвиняют?
— Во взятках, что ли… Сам понять не могу. А, — махнул он рукой, — я-то ладно, а вот что с женой будет и с сыном?… Ее же уволить с работы могут, раз муж под подозрением, верно? Она же на таможне, понимаешь?