Нас привели в вокзальное отделение. По пути спекулянт усиленно уговаривал милиционера отпустить его, уверял, что его ждет семья. Мол, завтра они договорились встретиться в Ростове… Это ни к чему не привело.
Меня отвели в какую-то комнату (я даже не знал, что это и есть моя первая тюремная камера). Там сидело несколько мальчишек. Никого из них я не знал. Из их разговоров между собой я понял, что их снимали с поездов как беспризорных. Через два часа меня вызвали.
За столом сидел тридцатилетний милицейский с офицерскими значками. Меня подтолкнули к столу.
— Сядь, — раздался грозный голос офицера.
Только теперь я заметил, что в кабинете находился и тот — со своими чемоданами он разместился в уголке.
— Фамилия?
— Абрамов.
— Имя?
— Иерухам…
— Год рождения?
— 1929.
— Место проживания, адрес полностью.
Вот тут-то я запнулся: очень не хотелось отвечать, но я смертельно боялся побоев. Да и все равно узнают… А Рома мне давно еще рассказывал, как бьют в милиции.
— Я проживаю на улице Сулеймана Стальского.
— Работаешь?
— В часовой мастерской, учеником…
Все, мною сказанное, милицейский записывал. Закончив, он отложил ручку.
— Ты этого человека знаешь? — и он кивком головы указал на спекулянта.
— Нет…
— Что ты на вокзале делал? Почему не на работе?
— Опоздал… Проспал… А на вокзале — так просто, гулял, хотел к морю пойти, на берегу посидеть…
— Правду говори! — закричал вдруг офицер. — Нечего нас за нос водить! Я тебя, сволочь, выведу на чистую воду, — размахивал он руками. — Хотел, видите ли, на морском бережку посидеть в такую погоду!.. Подожди, я тебе сделаю здесь холодную ванну, так ты век будешь помнить!
Он рывком встал из-за стола, подошел ко мне, поглядел в упор. Я подумал, что вот сейчас он меня ударит, и весь сжался.
— Ты раньше в милицию попадал? — спросил он несколько помягче.
— Никогда.
— Магомедов, позвал он кого-то, приоткрыв дверь. В ответ послышалось: "Здесь, товарищ следователь!” — Позвоните и узнайте в горотделе, такой задерживался ли ранее, — с этими словами следователь протянул невидимому мне Магомедову только что исписанный лист бумаги.
— Ладно, — следователь вновь уселся за стол. — Так зачем ты ему в карман полез? Вор? Карманник?
— Нет-нет, — поторопился ответить я.
— А тогда за что ж он тебя лупил?
Я вовремя вспомнил, с чего началась эта встреча: спекулянт толкнул меня на перроне. Да и нога все еще давала знать о себе. Когда я в камере снял ботинок, то увидел, что два пальца у меня на ноге вспухли и посинели. Все это я и рассказал следователю, прибавив, что я пошел к поезду, чтобы отомстить обидчику… А тут началась посадка, на ногу мне что-то тяжелое свалилось, так что я даже закричал от боли, а он — я кивнул на сидящего в углу, — схватил меня за руку и принялся бить. Ну, я ему и ответил: стукнул промеж ног. А остальное, мол, вы сами знаете…