– Директор, не о том мы говорим. В замке феи о нас уже знают: сначала, наверное, кот учуял, а потом они разведчика послали.
– Странно, что я его не заметил, на шпионов у меня глаз наметанный.
– Не было здесь никого, – убежденно сказал Брус. – Вова, тебе померещилось.
– Насколько я понял, вы в норах живете, между которыми что-то вроде крысиных ходов, поэтому вы не привыкли вверх смотреть. Шпион не прятался, долго директора рассматривал – заметно было, что глазам своим не верит, однажды чуть не упал. Я уже пасть раскрыл, однако он крылышками похлопал и на ветке удержался. Иногда он меня обзывал – наверное, чтобы немного в себя прийти. Что касается Пэра, то нельзя его без присмотра оставлять. Особенно теперь, когда он собрался на лешего поохотиться.
Подумав, Моргенфеллер решил:
– Ладно, Пэр, побудь пока с нами. А насчет медали и курсов не беспокойся… И ты, Брус, внакладе не останешься. Ума и уважения к старому человеку у тебя побольше, чем у многих моих знакомых генералов. Намек понял?
Брус тяжело задышал и выпучил глаза.
– Я не понял! – встрепенулся Пэр. – Ефрейтор, объясни!
Однако ефрейтор, похоже, находился в полуобморочном состоянии, поэтому ответил Моргенфеллер:
– Медаль у тебя уже почти в кармане… в кошельке… нет, ее, кажется, на груди носят. Ты только покажи в сегодняшнем бою присущие тебе храбрость и смекалку.
– Вова, можно я начну показывать мою храбрость и смекалку и укушу ефрейтора, как ты учил? А то он вроде бы спать собирается!
– Отстань от него! – рыкнул волк. – Некуда нам спешить. Когда я смотрю на статуи в парке, то не хочется мне идти в атаку на замок феи, по крайней мере, до темноты.
– Владимир, чем тебе статуи не нравятся?
– Да я бы не сказал, что не нравятся. Наоборот, кое с кем были у меня вполне добрососедские отношения, редко по-серьезному грызлись. Хорошо, что волчицу не вижу… но знаю, что стоит она с другой стороны дома между двух елочек.
– Так, – голос Моргенфеллера стал жестким и напряженным. – Значит, в парке волшебная палочка поработала?
– Был случай, мы пошли на мужика с охотничьим ружьем, и никто в нашей стае не дрогнул. Младший брат упал, потом друг, но в моем сердце были только ярость и жажда мести. А теперь я боюсь, до того боюсь, что холодно мне.
– Владимир, мне тоже стало страшно до дрожи в щупальцах, но мы покорим врагов, и волшебная палочка будет нашей. Знаешь, когда у противника есть что отобрать, то сражаешься совсем в другом настроении, хотя и защищаться, конечно, надо уметь. Я всегда побеждал, если хотел этого по-настоящему. Однажды на меня напали в одном из подземных ходов, потом… ничего не помню, каким-то образом я смог уползти. Никто бы не смог, а мне удалось – нельзя убить того, кто рожден побеждать. Другого объяснения у меня нет.