– Директор, – волк старался не смотреть в глаза Моргенфеллера, – к тебе должны были послать провожатого.
Я, например, веду Бруса и Пэра. Почему ты один?
– Когда я очнулся в вашем мире, то, кажется, кто-то произнес мое имя, но в панике и ярости я убивал всех вокруг.
– В таком случае мне придется кое-что объяснить. Ты по-прежнему находишься там, где на тебя напали. Думаю, что ты сильный, отважный воин и принял бой. В твоем мире и времени ты лежишь, израненный, рядом с трупами врагов. Умрешь ты или будешь жить – пока неизвестно, и только твой провожатый знал, что ты должен сделать в нашем лесу. Однако предполагаю, что мы не случайно оказались вместе.
После долгого раздумья Моргенфеллер спросил:
– В чем задача этих двух Служителей Справедливости?
– Брус и Пэр ловят преступника, который… вернее, во время схватки с которым они были тяжело ранены. История темная, и не о ней сейчас речь. В моих снах голос из Нижнего мира говорит: да, неплохо, если они разберутся с преступником, но главный враг – юная София. Если девушка будет жить, то многое изменится и, возможно, никогда не появится Служба Справедливости.
– Кто эта девушка? Гордая царица одного из великих и таинственных древних миров?
– Нет, крестьянская девочка. Не представляю, чем она может быть опасна для Служителей Справедливости. Я бы загрыз ее, как зайчонка.
– Я бы тоже! – зарычал Пэр.
Моргенфеллер покосился на него и, вздохнув, сказал:
– Красавчик!
– К сожалению, девчонка вооружена до зубов, – предупредил волк, – веник, поварешка, сковородка, метательные тарелки…
– Ужас! – поежился Моргенфеллер. – Мне стыдно перед Пэром, но я бы предпочел отступить в лес, пообедать как получится и подремать до темноты.
– Трусоват ты, директор! – усмехнулся Пэр. – Ладно, идите за мной.
– Таков он – человекоосьминог! – Друзья, я описал его как мог.
Уставший поэт попил водички из блюдца, стоявшего на подоконнике.
– Спасибо, милая Софи! Воду, которая была в столь прелестных руках, не сравнить ни с чем на свете!
– Чирок, – задумчиво сказал кот, – что такое «длань длинножадная без пальцев и когтей»?
– Не ворчи! Ты же слышал: я описал его как мог.
– Я не ворчу, у меня такой голос.
– Тимофей Васильевич, – вмешалась София, – длань – это рука по-благородному.
– А я думал, по-благородному – лапа.
Николай, скрестив руки на груди, встал у окна. Щегол взлетел и приземлился рядом на открытую форточку, а кот, злобно мяукнув, запрыгнул на подоконник.
Роберт тоже пошел к окну. София проводила его тревожным взглядом, но ничего не сказала.
– Да, София, хорошо, когда дома мужики есть. Сделай нам кофе… или лучше поставь самовар, а то они и так сильно волнуются.