Шон притворился, что его не слышит.
– Должно быть, – сказал Микиль, – не каждый сможет выучить такую музыку. Как ты научился ее играть, Шон?
– Спроси что другое, Микиль! – ответил Шон.
Но Микиля это не сбило с толку. Он дождался, покуда Шон ушел, и сказал Большому Тинкеру:
– Постой, Патрик. Останься, поешь чего-нибудь после нелегкой ночи.
Патрик подумал, что это никак его не затруднит, и остался.
Вскоре после того, как Патрик кое-что съел и выпил еще капельку вина, Микиль небрежно заметил:
– Патрик, что за невозможную музыку нам сыграли вчера! Отродясь не слышал подобной – а я слыхал много прекрасной музыки. Если б не видел собственными глазами и не слышал собственными ушами, никогда бы не поверил, что хоть один смертный способен извлекать из волынки такое.
– И он бы тоже не смог, кабы ему не помогли, – сказал Патрик. – Ты что же, не заметил ветер сидов! И не слышал человеческих голосов, какие плакали, смеялись и визжали? Как только началась музыка, они стали собираться у нас в доме. Говорю тебе, их там танцевало под эту музыку больше, чем нас самих. Они начали уходить, только когда настало время пропеть петуху. И заметь себе, как волынщик бросил играть перед самым петушиным криком! Я даже удивился, как это они не забрали волынщика с собой. Будь я на его месте, я бы не стал играть такую музыку, как бы на меня ни напирали. Ему ума бы побольше. «Кувшин-то из колодца не всегда целым возвращается».
– Страсть как интересно, где на белом свете он выучил такую музыку или как ею овладел, – сказал Микиль.
– Часто ему задавали этот вопрос, только никогда от него не слышали никакого другого ответа, кроме как «спроси что другое».
– Вот тебе слово, – сказал Микиль, – я давеча задал ему этот вопрос, и он ответил мне именно это. «Спроси что другое, Микиль», – сказал он.
– Слыхал я, – сказал Патрик, – что как-то возвращался он домой из Корка ночью, купил новую волынку, да заблудился, хотя место знал превосходно. Заплутал где-то на подходе к Сидоявленскому мосту. Тут на него нашло помрачение рассудка, а когда огляделся он – оказался на берегу реки, в таком месте, какого и в глаза не видывал! Осмотрел он почву под ногами, и изгородь рядом с собою, и пещеру в скале – проверить, узнает ли он их. И не узнал. И в ту самую минуту услыхал он с другого берега реки самую прекрасную музыку, какую только ему доводилось слышать. И что ты скажешь? Настроил он свою новую волынку да принялся играть ту же самую музыку вместе с музыкантом с того берега! Нервы у него всегда были крепкие, и все сиды в Ирландии не смогли б нагнать на него страху. В мгновение ока каждый дюйм на берегу реки заполнился людьми, они сновали туда-сюда, будто собирались затеять какой-то свой танец. Вскоре музыка на том берегу сменилась. Стоило ей поменяться, волынщик на нашем берегу подхватил новую мелодию не останавливаясь, не мешкая и не сбиваясь с ритма. Тогда музыка с той стороны поменялась еще раз. Волынщик с нашей стороны показал себя красавцем и успевал за каждой переменой мелодии, как только она возникала.