Черный Человек не ответил. Он подошел к дереву, наклонился и приложил большой палец правой руки к его корням. Шенна увидал, как от земли в том месте, где ее касался палец, поднялись клубы дыма. От пальца на траве под деревом остался рыжий след, словно там провели раскаленной железной иглой. Сделав свое дело, Черный Человек выпрямился. Шенна пригляделся к верхушке дерева. Птицы не было. Шенна подивился, что не заметил, как она улетала. Не слышал он и шороха крыльев, но птицы не было.
Вернулись они в дом. Черный человек подошел к мешку и провел кругом него по стене. От стены поднялся тот же дым, а от пальца остался такой же след.
Пока Черный Человек нагибался, Шенна со всем вниманием присмотрелся к его хвосту, раз выдалась такая возможность. На самом кончике хвоста увидал он большой длинный кривой коготь, а на нем – ядовитый шип, который рыскал туда-сюда, словно кончик хвоста у кота, когда тот поджидает мышь.
«Клянусь чем хочешь, дорогой ты мой, – подумал Шенна, – если у тебя где зачешется, в когтях недостатка не будет».
Не успел Шенна так подумать, Черный Человек выпрямился и вперил в него взгляд.
– Берегись того когтя, – сказал он. – Бойся, чтоб не почесал тебя так, что заболеешь. А теперь ступай да передвинь стул!
Шенна двинулся к стулу, изрядно дрожа. Осторожно коснулся рукой стула – и, едва коснулся, тот подался так же легко, как и прежде. Тронул Шенна мешок – и, едва тронул, тот свободно закачался туда-сюда на стене. Шенна взглянул на Черного Человека.
– О, твоя милость! Как же я тебе благодарен! О! О! О! Да вознаградят тебя щедро Господь Бог и его Пресвятая Матерь!
Ой, родные вы мои душеньки! Не успели эти слова сорваться с губ Шенны, Черный Человек переменился. Воздел обе руки ввысь, до самых рогов. Полыхнуло из глаз его синее пламя. Заплясали копыта. Вздыбился хвост, распрямился на нем кривой коготь, и издал Черный Человек рев, будто взбешенный лев. Начался этот рев с рыка, и рос, и набирал силу, пока не дрогнул пол, пока не дрогнул дом, пока не дрогнула гора вокруг него. Как увидал Шенна такую перемену, как услышал рев да как растет он и крепнет, и становится громче, – дом вокруг него закружился, глаза заволокло пеленой, и повалился Шенна ничком, как колода, на пол без чувств, без сознания.
ШИЛА: Ой, Пегь! Я его вижу! Ой! Ой! Ой!
ПЕГЬ: Тише, тише, Шила, моя хорошая. Что ты там видишь?
ШИЛА: Ой! Рогатый! Рогатый! Ой! Что мне делать! Что делать! Ой!
КАТЬ: Да ее же соседи услышат. Тише, Шила, тише, милушка моя!
ГОБНАТЬ: А вон мать ваша по полю идет, Пегь.
ПЕГЬ: Иди ко мне, Шила. Ко мне на ручки.