Мы пропели гимн, и кардинал Кальвен Ривас заговорил:
- Для каждого из нас, - начал он, - есть только повиновение Императору. Ничто невозможно вне Его закона и вне догм Имперского Кредо. Каждое наше деяние должно вершиться в согласии с законом Его, и таким образом, каждое наше деяние, и каждая наша мысль есть повиновение Ему и преклонение пред Ним, ибо ничто не может быть умышлено вне Имперского Кредо.
Я слушал с напряженным вниманием. Ривас говорил то, что мне нужно было слышать, и то, чего я боялся. Я пытался напомнить себе об этих заповедях, пытался сделать, чтобы вера снова была сильна в моей душе. Подчинение воле Императора поддерживало меня на всех полях сражений. Даже в кошмаре Клострума, когда ужас тиранидов и позор поражения обрушился на меня, я находил утешение хотя бы в том, что умру, служа Императору без сомнений. Но сейчас мне было трудно верить столь же непоколебимо, как верил я раньше в каждую из заповедей Имперского Кредо. Они отрицали, что виденное мною в Мальвейле возможно. Если все, что я видел, было иллюзией, значит, мой разум действительно стал предавать меня. Но если хотя бы что-то одно из этого было реальным, что тогда?
Если ничто из этого не было реальным, значит, не была реальной и Элиана. И принятие этого должно было изгнать ее. Такая мысль была для меня невыносима.
Но, признаваясь честно, я не мог поверить, что все это иллюзия. Особенно после последней ночи. В Мальвейле что-то происходило. Что-то реально происходило. И я уже зашел слишком далеко, пытаясь притворяться, что это не так.
- Иллюзии обладают реальными последствиями! – громогласно объявил Ривас. – Отрицать эту истину есть преступление!
Воистину так.
Служба длилась три часа, три часа я метался между утешением и отчаянием. И когда она закончилась, я чувствовал себя не лучше, чем до нее.
Я должен был поговорить с Ривасом.
- Я подожду тебя, - сказала Вейсс. Прихожане медленно расходились. – Увидимся у дверей.
Я поблагодарил ее и направился к ризнице. Она располагалась в дальнем конце лабиринта коридоров за алтарем. Дверь была открыта, и Ривас в своих кардинальских ризах стоял, опираясь о письменный стол. Когда я вошел, кардинал улыбнулся.
- Ты ждал меня? – спросил я.
- Конечно.
- Потому что ты видел меня в ложе? – я ощутил укол вины, потому что за столько дней впервые нашел время посетить церковную службу.
- Потому что я видел страдание на твоем лице. – Он указал на железное кресло с высокой спинкой в углу комнаты. Кресло было повернуто к его столу, за которым стоял небольшой алтарь. Сидеть на этом месте означало находиться одновременно под взглядом кардинала и Императора. Воистину, место, спасительное для души.