Братья мы с Унаром, ага. Хорошо хоть не родные.
Думаю, мы над этим еще не раз посмеемся.
Я рассчитывал, что последствия моего вмешательства проявятся не сразу. Но уже назавтра законник, прибывший оформлять мое существование в новом качестве и заодно прощание Геркуса с наследством, заставил меня поволноваться, сказав, что барон лучше выглядит. Это можно было бы счесть за дежурный комплимент, но то же самое сказал граф, заехавший к нам днем позже. Впрочем, я сумел этим воспользоваться. И озадачил графа, которого вышел проводить к карете, на предмет несоответствия между вердиктом лекарей и внешним видом отца – мол, а не пытается ли кто-то таким образом замаскировать попытку убийства под неэффективное лечение?
Урмарен не знал ответа, но знал, кому переадресовать мой вопрос. Еще через два дня в доме тихо появилась целая дюжина неприметных личностей, которая сразу растеклась по этажам и комнатам и в итоге сгустилась в той части, где обитали оба лекаря и пятеро их помощников.
Что там происходило, оставалось лишь догадываться, но через два часа гости испарились. Вместе с… одним из санитаров. Как ни странно, к лекарям у них вопросов вроде как не возникло. Точнее, это они пребывали в полной уверенности, что никаких претензий к ним лично не было. Мне же достаточно было на них взглянуть, что вопросы как раз задавались, и в немалом количестве. Другое дело, что ответы не тянули на то, чтобы с ними захотели побеседовать еще. И они отделались лишь исправленными воспоминаниями.
Со мной, в отличие от отца, гости не говорили. Прежде всего потому, что я постарался не попасться им на глаза. Возможно, у них был и приказ насчет меня, но все же ручаться за их поведение – если бы они поняли, на что я способен – было нельзя. Даже будь граф Урмарен первым человеком в Серой Страже, а он им не был.
Еще через четыре дня граф снова приехал в дом Таноренов к завтраку.
Тогда-то я и услышал все подробности этой истории. Не такой уж запутанной, как казалось в начале. Санитара – к слову, выпускника той же «закрытой школы», что и Ксивен – нанимал Шеларен, но рекомендовали его в какой-то вполне уважаемой конторе по найму работников. Как оказалось, он ждал заявки именно из дома барона Танорена и даже заплатил, чтобы эту вакансию предложили только ему. Цепочка посредников оказалась длинной, но в конце концов дотянулась до жены Геркуса.
Гренда, как оказалось, предпочитала контролировать ситуацию лично. Мой брат верностью не отличался, и Гренда уже довольно давно следила за его хождениями налево. Пока он гулял по равным себе или и вовсе не дворянкам, она ограничивалась тем, что вовремя разбивала эти связи (зачастую к облегчению мужа, порой дававшего весьма необдуманные обещания). Но когда он закрутил с замужней дамой гораздо выше себя по положению, сочла, что это верный шанс. Мало того, что Гренда после первых же измен добилась от Геркуса, чтобы он передал ей в единоличную собственность имение, составлявшее когда-то ее приданое, так еще, приперев его к стенке в последний раз, выторговала половину – причем не просто половину, а бо́льшую – общего (читай – Геркусова) имущества, при этом сумела скрыть сей факт от свекра, который до сегодняшнего утра пребывал в убеждении, что после развода (отложенного до свадьбы младшей дочери), а тем более после ареста Геркуса она останется почти ни с чем. Команду на «особое лечение» барона санитар с подготовкой профессионального убийцы получил, еще когда братец искренне полагал, что его развлечения с той таинственной «небожительницей» являются секретом для супруги. Нет, убивать отца Гренда не планировала. Она собиралась довести его до состояния предсмертных судорог, затем применить якобы семейное целительное заклинание, чтобы барон счел ее своей спасительницей и завещал бы все имущество и титул. Как сказал Унар, ее идея не была такой уж оригинальной – в архивах Серой стражи полно подобных дел. Когда Геркуса арестовали, Гренда поняла, что нужно спешить, чтобы не оказаться последней в очереди наследников, если вообще не выброшенной из списка – и состояние Ургиса резко ухудшилось.