— Это не оправдывает…
— Маэда, ни одна из этих вещей не куплена за личные средства, это всё деньги из налогов прачек и поваров, которым, как я заметил, вы искренне посочувствовали. А я, например, купил на… экспроприированное ребятам хороших сигарет сверх положенной нормы. Так что — нет, мне не стыдно.
— Акт социальной справедливости? — недоверчиво хмыкнул Маэда. — Оригинально.
— Как вам будет угодно, — пожал плечами Яно. — Главное, помните, что будучи в нашем возрасте она расправилась с министром внутренних дел — господином Накара. Подставила, ославила и отправила в ссылку, отчего старичок вскоре и помер.
Коррупционный скандал потряс не только Ситтори, на мировых биржах случилась паника, а в соседнем Маньяне произошла революция — маленькая и кровавая. Кай не слишком интересовался политикой в то время, но отлично помнил заголовки в газетах и тематику ежевечерних радионовостей.
— Это не сплетни. Мы на занятиях по стратегии и тактике изучали многоходовочку императрицы Химары как пример политической интриги, — доверительно сообщил собеседник Маэды попутно вытирая губы бумажной салфеткой. — Кстати, вы же собираетесь допросить её насчет смерти императора?
— Я бы не назвал это допросом, но — да, есть и такое задание.
— С актом патологоанатома вы уже ознакомились?
Маэда кивнул. Он его читал в подлиннике, пока ждал встречи с генералом Найто, внимательно читал.
— Не будучи медиком судить сложно, но эксперт, проводивший вскрытие тела юнгоШэнли, не сделал однозначных выводов в пользу убийства.
— Ну да, если не считать небольшого кровоизлияния на внутренней стороне губы — отпечатка зубов, то вообще никаких улик. Идеальное преступление.
Повторять, что преступником человека может назвать только суд, Маэда не торопился. Суда не было, обвинений никто не выдвигал, а огульная травля от начала и до конца была очень выгодна Арайне. Ровно, как смерть последнего императора в ночь перед сдачей столицы — Ситтори и его императрице.
— Заключение судебного медика слишком быстро просочилось в газеты, — продолжал раздраженно зудеть Яно. — И теперь у нас есть бесполезный мертвец и ни в чем не повинная мученица, которая в тревоге и скорби провела ночь у постели умирающего супруга, держа в ладонях его холодеющую руку. Тьфу!
— Звучит поэтично.
— Даже слишком, как на мой грубый вкус.
Курить решили выйти на улицу, а заодно свежим воздухом подышать и парком полюбоваться.
— Видите, Маэда, я стараюсь, как могу. Всё ради успеха вашей миссии.
Яно сделал широкий жест, указывая на солдат занятых подрезкой розовых кустов. Всё было организовано по-армейски чётко. Истопник-ситтори — хмурый кособокий дед указывал сержанту на куст, тот с помощью логарифмической линейки, точнее, обломка её выдвижной части отмерял место надреза, парень с секатором стриг, и еще двое засыпали остаток стебля золой, древесной стружкой и еловым лапником. Еще трое сметали грязь и опавшие листья с дорожек на расстеленные то тут то там куски мешковины. И никто, ровным счетом никто, не питал при этом добрых чувств к штабной крысе, которая только и умеет, что придумывать людям работу.