Он протянул руку.
– Дайте мне мою трость.
– Возможно, вы хотели убедиться, что со мной все в порядке?
Он презрительно фыркнул.
– Этот удар головой повредил вашу логику.
– В самом деле?
Она присела подле него и улыбнулась. Боже, эта дерзкая девчонка еще имеет наглость улыбаться.
– Что смешного?
– Я знаю правду, милорд.
– И какую же правду, как вам кажется, вы раскопали? – спросил он.
– Правда в том, что вы склонны к заботе о людях, но вам бы не хотелось, чтобы об этом догадывались.
К заботе? Ему хотелось рассмеяться, поскольку в этот момент он жаждал лишь уложить ее на спину, раздвинуть ноги и овладеть ею прямо здесь, на ковре. Что бы она на это сказала, черт побери?
– Вы думаете, что действительно меня раскусили?
Она кивнула. Он придвинулся чуть ближе и провел пальцем по линии стыка ее пухлых губ. Ее темные глаза, обрамленные длинными ресницами, округлились.
– Скажите, София, вы действительно хотите знать, что у меня на уме?
София встретила распаленный взгляд его голубых глаз, и желание обожгло ей кожу. Боже, похоже, разум готов оставить ее. Надо срочно встать и прогнать этого человека, как сделала бы на ее месте любая благоразумная женщина. Однако она промедлила, почувствовав, как внутри ее живота разливается жар. Что с ней не так? На размышления не было времени, поскольку без какого-либо предупреждения Уэстфилд схватил ее за плечи и привлек к себе. На его лице появилось напряженное выражение, и на мгновение она даже немного испугалась. Одной рукой он обхватил ее талию и прижал ее к себе, их губы соединились. Этот порыв показался почти ожесточенным, словно подпитанным гневом, но его губы, обхватившие губы Софии, оказались на удивление нежными. С мягким стоном она выпустила из рук трость, та упала на пол, и ее золотой набалдашник ударил о толстый ковер с приглушенным стуком. Она обняла его, позволив своим рукам скользнуть по его белой рубашке и бугристым мышцам спины. Их тела сблизились. Тогда София откинулась на спину, и язык Хейдена вторгся в ее рот. Жар в ее животе разлился по ее венам, оставляя на своем пути нервное, но опьяняющее ощущение. Запустив свои пальцы ему в волосы, она обхватила его затылок и скользнула своим языком по его языку. Он издал хрипловатый звук, а его большая ладонь охватила ее грудь. София выгнулась, почувствовав жар его руки. Казалось, что она нуждается в еще большей близости, чтобы удовлетворить охватившее ее неистовое желание. Уэстфилд оторвался от ее губ и начал покрывать поцелуями сначала щеки, потом шею, спускаясь к ямочке над выступом ключицы, и наконец его губы заменили руку на груди, дразня через тонкую ткань ее сорочки, и спустя уже несколько секунд соски затвердели, как галька. Не отрывая взгляда от ее глаз, он дыхнул на влажную ткань, ее губы раздвинулись, и она вновь выгнулась, прижимаясь к нему, молча умоляя его продолжать. Он опустил ресницы, медленно, словно хотел помучить ее, провел языком по другому заострившемуся соску, снова взглянул ей в глаза.