- День добрый, госпожа Марта, - учтиво поздоровался оборотень, искренне надеясь, что старой женщине будет трудно узнать в великовозрастном балбесе того скачущего по кустам мальчишку, приехавшего однажды в Сурью с отцом.
- Да, неплохой день, это точно, - вынув трубку изо рта, скрипуче подтвердила Марта, и уставилась на Машку черными, глубоко спрятавшимися в морщинках глазами.
- Э… - растерялся кот, - я слышал, вы детей в школу берете…
- Не беру. Сами приходят.
- Ну, да. Конечно. А моему место у вас найдется?
- Чего ж не найтись. Пусть приходит. Распорядок у меня такой: три дня они здесь до вечера, один дома. Так что не обессудь, на каждый день спихнуть не получится. Снедь никакую дитю не давай, сама готовлю. Так безопасней. Сколько твоему?
Она говорила, а Машка откровенно робел от её острого, по-молодому цепкого и внимательного взгляда.
- Восемь.
- Ага. Ну, в самый раз. Читать, небось, уже умеет?
- Да, конечно, - поспешил заверить Машка и обомлел, - а… с чего вы решили…
- Пойдем, - старуха, кряхтя, поднялась со ступенек.
- Куда? - струхнул оборотень.
- Покажу кое-что, - она даже не смотрела, идет ли за ней Машка, просто зашаркала по скрипнувшим половицам, выбив по дороге трубку о стоявшее у порога мусорное ведро.
Пройдя по короткому коридору вдоль ряда огромных цветочных горшков, заглянув мимоходом в просторное, залитое солнечным светом помещение, где сидела за столами дюжина разновозрастных обалдуев, усиленно делавших вид, что чрезвычайно заняты чтением, Марта повела оборотня дальше. Через теплицу и небольшую столовую, вниз по узкой лестнице в подвал.
Проковыляв мимо стеллажей и шкафов в сумраке небольшой библиотеки, и открыв низкую тяжелую дверь, старуха вошла в подсобку, привычно щелкнула кресалом и зажгла лампу над дверным проемом. Подождав пока Машка зайдет в заставленное какими-то ящиками и коробами помещение, на ключ закрыла дверь изнутри.
Довольно долго оборотень стоял среди канцелярского хлама, а она копалась в ящиках, раздраженно бормоча себе под нос.
- Ага, - наконец, Марта нашла, что искала, ловко выхватила откуда-то плоский предмет и водрузила его на старый, в затертых чернильных пятнах, стол. И сообщила. - Вот.
Предметом оказалась картина. Но что на ней изображено сбоку видно не было, Машка подошел ближе.
С выполненного масляными красками, но давно потускневшего и потрескавшегося холста смотрел на оборотня… он сам. Те же пепельно-белые волосы, собранные в хвост, острые скулы, упрямо сжатый рот. Те же серые с золотыми искрами глаза и руки, сжимающие фамильный гномий клинок. Только вместо куртки, какая сейчас болталась на Машке, песцовая безрукавка, надетая поверх простой черной рубахи.