Владимиров удивился такому везению. Обычно свидетели никогда не запоминают номеров машин, поэтому их приходится разыскивать по всей столице с помощью различных ухищрений. А тут фактически перед ним лежали координаты ночного гостя Марины Филатовой.
— А вы, Тамара Ильинична, в ту ночь спали? — осторожно продолжил свой разговор Владимиров.
— Да, спала. Для меня ведь ничего не предвещало, — отозвалась его собеседница. — Марина ушла к себе. К тому же на ночь я всегда принимаю снотворное. Нервы, знаете. Все-таки я так много отдала школе. Дочерью, правда, тоже всегда занималась много. Она у меня была отличницей, закончила художественную школу. Но всегда жила какой-то своей далекой от меня жизнью. А самый большой подарок, который сделала она для меня — родила внука.
Владимиров слушал женщину внимательно, но ее слова его немного насторожили.
— Тамара Ильинична, а отец мальчика? — осторожно спросил он. — Марина общалась с ним?
— Бросьте, — вдруг как-то резко отозвалась женщина. — Этот человек был ничтожеством. Даже образования и того толкового не было. К тому же наполовину то ли латыш, то ли литовец. Зачем он ей был нужен такой?
Поняв, что ничего доброго из продолжения этого разговора не выйдет, Владимиров попросил женщину показать ему комнату дочери.
Та провела его в соседнюю более узкую маленькую комнату с единственным окном. Комната не передавала характера своей хозяйки. Светлые обои на стенах, минимум вещей: стол, кровать, небольшой шкаф, зеркало на стене. Все чисто убрано и как-то в целом безлико.
Владимиров подошел к окну. Взглянул вниз. С высоты 12 этажа он смог с трудом разглядеть свой крошечный служебный автомобиль, кроны деревьев, редких прохожих, белую поверхность занесенного снегом асфальта.
— Под нами как раз аптека, — заметила его собеседница, — вы, наверное, видели вход, когда въезжали во двор. Конечно, эти магазины не дают покоя, но мы слишком высоко живем. Их шума не слышим, а вот те соседи, кто на втором и третьем этаже, жалуются.
Майор еще раз взглянул в окно. Да, видимо, жильцам нижних этажей приходится непросто. К тому же им из своих окон смотреть практически не на что: или на сами магазины, где вечно мелькают люди, или на унылые козырьки, прикрывающие их сверху. Однако с такой высоты эти козырьки, занесенные сейчас снегом, были едва заметны.
— Тамара Ильинична, — продолжил он, — а окно в то утро после пропажи Марины было открыто?
— Да, — отозвалась женщина, — но я давно так боролась с ней. Была у нее привычка — открывать окна в любое время года и смотреть на звезды. И закрывать их на защелку она всегда забывала. Когда внук был маленький, я просто с ума сходила и с ней постоянно боролась. Специально все закрывала. Оконные ручки прятала. Сколько же случаев, когда маленькие дети из окон выпадали! Но Сережа подрос, пошел в школу, и я несколько ослабила бдительность. Тем более что он и я к ней редко в комнату заходили. Особенно по вечерам. Она по вечерам все за компьютером работала. Так что мы ей не мешали.