В день, когда Любина книга вышла в свет, из тюрьмы, отбыв срок день в день, вернулся Генрих. Любовь Львовна нервничала с утра. В этот день она позволила себе неслыханную роскошь: самолично испекла двенадцатислойный наполеон, пропитав каждый лист ромом, причем не вместе, а отдельно. Затем заждавшаяся вдова густо проложила листы заварным кремом и собрала все в торт, присыпав сверху измельченной тортовой крошкой из листовых обломков.
- Старинный рецепт семьи Дурново! - сообщила она в этот день каждому в очередь, включая Любу Маленькую. - Фамильный состав! Наполеон Дурново! "Наполеон" она произнесла с французским прононсом, в нос.
Маленькая внимательно выслушала бабкину похвальбу, сосредоточенно похлопала глазами и, демонстрируя наивную заинтересованность, спросила:
- Скажите, пожалуйста, бабанечка, а что, ваши Дурново тогда служили у господ настоящими крепостными кондитерами?
Испортить праздник ей все равно не удалось. Геник явился на "Аэропорт" так, будто выскочил полчаса назад за сигаретами: в том же возрасте и весе, в той же куртке, с запахом того же лосьона на выбритой физиономии и с той же игриво-грустной ухмылкой на устах. Он снял куртку и пристроил ее на привычное место, напротив царицыной спальни.
- Привет, котенок! - бросил он Любе Маленькой, обнял ее за талию и прижался щекой к дочкиной щеке. - Как ты тут у меня?
Маленькая не отстранилась, но и не бросилась на шею к отцу:
- Я нормально, только не говори, что я выросла.
Генрих отпустил дочь:
- Я другое хотел сказать - я тогда был против гэкачепистов, но не успел ответить.
- А я тебя стукнуть не успела вовремя, - ответила Маленькая. - Упустила! оба засмеялись.
С Лёвой и Любой он поцеловался по очереди, спокойно и без слюней.
- Что теперь? - спросил Лев Ильич, когда они прошли в гостиную...
- Теперь-то? - задумчиво переспросил Генька.
- А теперь вот что!!! - громко, почти в крик раздался голос хозяйки "Аэропорта": - С возвращением, Генечка!
На пороге гостиной стояла Любовь Львовна с мельхиоровым подносом в руках. На подносе во всю дворянскую могучесть возвышался наполеон Дурново, изготовленный лично наследницей столбовых дворян по старинному рецепту. Из него торчали шесть зажженных восковых свечей - по количеству отбытых художником лет. Глаза старухины полыхали нездешним, неписательским огнем. Сквозь морщинистые щеки пробивался слабый румянец. На левом мизинце наследницы висел огромный брильянтовый камень, сверкающий в свете люстры поочередно синим, желтым и прозрачным. Казалось, еще чуть-чуть, и ведьма взмоет над "Аэропортом" и с гиканьем унесется в свою дворянскую вольнолюбивую неизвестность, оставив присутствующих разбираться один на один с никудышным настоящим. Все замерли...