Через некоторое время Виктория окликнула Асю:
– Эй, давай меняться. Ты уже из сил выбилась.
– Ничего подобного! – запальчиво возразила Ася.
Но по ее слабому голосу, по блестевшей на висках испарине Виктория понимала, что спорит она только из упрямства.
– Давай еще подеремся за право сесть на весла. Лодку опрокинем. То-то будет здорово!
– Ну ладно, – уступила Ася.
Они с Викторией поменялись местами. Но тут девушка стянула с плеч куртку и передала ей:
– Надень, в ней будет удобнее.
Виктория не стала спорить, отдала Асе брезент, сама же сунула руки в рукава штормовки, еще хранившей тепло Асиного тела. Грести в ней и правда было удобнее. Раньше Виктории никогда не приходилось заниматься чем-то подобным. Пару раз она каталась на лодках на озерах, расположенных на территории парков, но на весла всегда садился ее спутник. Один давний ухажер как-то раз пытался ее научить, но Виктория лишь неумело плескала веслами по воде, заставляя лодку кружиться на месте, а потом и вовсе чуть не утопила одно из весел. На том обучение и закончилось.
Сейчас она постаралась подражать движениям Аси, плавно погружать весла в воду и толчком посылать вперед. Одно-два неловких движения, пара комментариев от Аси, и дело пошло. Лодка задвигалась в правильном направлении, Виктория наловчилась и действовала уже верно, стараясь не обращать внимания на боль в пораненном плече.
– Сползай на дно и поспи немного, – посоветовала она Асе.
Та сначала отнекивалась, но через некоторое время все же подчинилась. Виктория услышала, как она тихонько засопела, свернувшись под куском брезента.
Луна уже скрылась, звезды побледнели, и Виктории иногда начинало казаться, что она – попросту мошка, попавшая в кусок черной, глянцево поблескивающей смолы. Так вокруг было темно, черно и тихо, что ощущение реальности утрачивалось. Невозможно было различить, где проходит граница между землей и водой, скоро ли берег, есть ли где-то поблизости человеческое жилье. Только чернота и серебристый блеск.
В этом безмолвии невозможно было отвлечься, и тягостные мысли, от которых она успешно избавлялась все это время, навалились, не давая покоя. Вспомнилось багровое от ярости перекошенное лицо мужа в тот момент, когда она нанесла удар. Неужели она в самом деле убила его? Убила человека? Пускай недоброго, лживого, не способного справиться с собственным гневом, но человека. Она стала убийцей, а теперь еще и беглой. Как это осмыслить, как с этим сжиться? Могла ли она еще несколько лет назад представить, что будет грести в темноту и неизвестность, сидя в обносках в угнанной лодке посреди затерянного в отдаленном уголке Турции озера?