— Так вы думаете, что он действительно был в прошлом?
— Я не исключаю и такую версию, — Вилков почесал нос, взглянул на часы и продолжил, — Надеюсь, вы понимаете, почему с вас взята подписка о неразглашении?
— Понимаю, но если это правда и перемещение во времени действительно возможно, то перед нами откроются…
— Стоп, — перебил меня Вилков, — прежде всего, если такое перемещение действительно возможно, то мы должны думать о безопасности нашего государства, для чего определить, почему и как происходит перемещение и какие последствия окажет перемещение на историю. Поэтому никаких статей, никаких выступлений на конференциях.
— Совсем?
— По этой теме — да. Не забывайте, что вы дали подписку. Мы рассматривали несколько версий, но они не дают ответа на вопросы. К примеру, если предположить, что это чья-то мистификация или розыгрыш, то возникают вопросы о том, кто изготовил одежду и пистолет, как он мог за полчаса привести Кукушкина в столь плачевное состояние и для чего ему это нужно. Если Кукушкин нашел какой-то заброшенный могильник или клад, перетащил вещи в гараж, а потом нарядился и пошел домой, то неясно, зачем ему это. У психиатра он не наблюдался и в склонностях к мистификациям и глупым розыгрышам не замечен.
— Ну, допустим, что он путешественник во времени и как-то смог сначала оказаться в восемнадцатом веке, а потом вернулся обратно.
Тогда почему вам нужен историк, а не физик? Это же, прежде всего, физическая проблема, которая может потянуть на Нобелевскую премию. Вилков устало посмотрел на меня.
— Полковник Филиппов сказал, что группа из Москвы прибудет завтра. Там будут и физики и… — он сделал паузу, — другие специалисты.
Однако времени у нас действительно мало. Сегодня днем гражданина Кукушкина перевезли в центральный тубдиспансер и подключили к искусственному легкому, так как от его легких практически ничего не осталось. Перевозить в Москву его запретили. Врачи сказали, что они не гарантируют, что он проживет больше двух суток, поэтому мы должны убедиться, что это не мистификация и получить от него как можно больше информации. Зазвонил телефон. Майор снял трубку, переговорил и сказал:
— Нас ждут. Поехали.
* * *
В тубдиспансере нам выдали халаты, маски и перчатки, после чего мы предъявили пропуска охраннику возле палаты и в сопровождении дежурного врача зашли к Кукушкину. В одноместной палате горел ночник. Часть палаты была отгорожена ширмой, за которой сидел медбрат и контролировал показания аппаратуры. Другую часть занимала кровать, на которой лежал пожилой мужчина — тот самый путешественник во времени, с которым мне предстояло говорить. Он лежал в забытьи. К его левой руке тянулась капельница, в дырки ноздрей были вставлены какие-то трубки, провода от датчиков из-под одеяла убегали куда-то вниз под ширму. Его морщинистое лицо было обезображено шрамом, который рассекал левую бровь и шел вниз до верхней губы. Лоб, нос и скулы были коричневого оттенка, который приобретает лицо у человека, много находящегося на улице и незащищенного от лучей солнца. Однако нижняя часть лица и череп имели какой-то болезный, желтовато-белый оттенок. На его лбу белыми пятнами ожогов выделялась надпись «Воръ». Поверх одеяла лежала левая рука, имевшая тот же болезненный оттенок, за исключением загоревшей кисти, сжатой в кулак. На запястье было несколько старых шрамов, которые навели меня на мысль о кандалах. Вилков шепотом спросил медбрата: