Глаз! Натуральный глаз, уставившийся прямо на меня!
Помотал головой и наваждение рассеялось. Всего лишь шарообразный камешек необычной расцветки, светлый с темным пятном.
– Не наклоняйся, – посоветовала Балайна, – вода испаряется, могут случаться видения и приходить опасные мысли и желания.
Надо было делать то, за чем пришли, но она медлила, и я тоже, сообразив, что ситуация какая-то нездоровая: нормально ориентированный мужчина, причем полностью обнаженный, ходит по лесу с девушкой, тоже обнаженной и сложенной как… как дриада, что тут добавишь, нимфы деревьев всегда считались эталоном женской красоты…
Она сделала шаг в мою сторону, и еще один, и третий, совсем коротенький, потому что дальше был я, и стало ясно, что опасные мысли источник порождает не только у людей, у дриад тоже и…
И мыслей не осталось. Одни лишь желания.
* * *
«Ну и засранец ты, Дарк, – обрушилась на меня совесть с запоздалыми попреками, – умудрился изменить двум женам сразу: и той, что осталась в иллюзорном восемнадцатом веке, и той, что ждет в реальном двадцать первом… Засранец и двоеженец».
«Отстань, – отмахнулся я от надоеды. – Никому я не изменял и не смог бы в этом году изменить: одна из них еще не родилась, другая сейчас понятия не имеет о моем существовании».
«Засранец, двоеженец и демагог», – печально констатировала совесть и замолкла.
Балайна не казалась ни смущенной, ни довольной, дриады относятся к сексу, как к обычному и заурядному физиологическому процессу. Ну и ладно, зато обойдемся без душещипательных расставаний.
Она достала из расщелины своеобразный сосуд – нечто вроде большой деревянной кружки, или чаши, или ковша с укороченной ручкой. Сосуд был странным: не вырезан из дерева, и не собран из реек на манер крохотного бочонка. Древесная кора полностью покрывала и бока, и ручку кружки, словно она именно в таком виде выросла на дереве, как орех или шишка. Возможно и в самом деле выросла.
Подставив емкость под струю, дриада спросила, пока та наполнялась:
– Когда ты хочешь проснуться?
Время пробуждения я успел продумать заранее, за время нашей прогулки к источнику. Расспросил дриаду, кое-что знавшую о людских делах, и убедился из ее ответов: дата начала моего сновидения соответствует действительности, на дворе и впрямь август 1704 года. Поначалу решил, что лучше вернуться за неделю до того, как взорвется «Медуза» и гаденыш Соколов расстреляет меня в упор. Случится хронопарадокс, и целую неделю в нашей реальности будет два Сергея Чернецова, но такое уже случалось, – и Вселенная не исчезла. Зато выведу гада на чистую воду, предотвращу диверсию.