Подпрыгивающей, птичьей походкой полковник Эбинг удалился восвояси.
Впереди его и впрямь ожидали приключения.
10 октября 1717 года государев ревизор Эбинг должен был отбыть в Сибирь. Но накануне сего эпохального события он неожиданно попросил у Петра аудиенции. Войдя в кабинет, полковник бросился в ноги Петру, едва его не опрокинув. Воздев руки, завопил:
— Государь, не губите, позвольте в Сибирь не ехать!
У Петра вытянулось лицо.
— Что такое? Почему столь резкая перемена настроения?
Запричитал полковник:
— Старый я стал, недуги меня, трухлявого, одолели! Усмехнулся государь:
— Как девкам подол задирать, так ты, Эбинг, первый мастер. А тут, видишь, трухлявым стал. — Вылупился круглыми глазищами. — Отвечай, что произошло, иначе… иначе больно тебе сделаю. — И Петр поднял свою знаменитую дубинку, гулявшую по великому множеству спин и многих навсегда покалечившую.
Но на сей раз Петру ничего вразумительного добиться не удалось. Эбинг упорно поминал свою «трухлявость».
— Вот помрешь в дороге, тогда закажу по тебе панихиду и узнаю, что ты не врал, — замечательно пошутил монарх. — Ну, иди, обниму тебя, полковник, дай Бог удачи! А чего ты зенками вертишь, в очи мне не зришь?
Петр задумчиво ходил по кабинету. Пришел Меншиков. Выпили марсалы, закусили мочеными антоновками. Петр сказал:
— Что-то случилось с Эбингом. Глаза прячет, краснеет, сопит. Взятку, что ль, уже получил?
— Я кое-что удумал. Пошлем по его следам толкового человека, из самых надежных.
— Кого?
— Ты, мин херц, его видел. Это капитан Богатырев.
— Я его давно приметил. Прикажи, чтоб с гауптвахты позвали. Подумаешь, немцу морду набил — велика важность.
Под конвоем доставили Богатырева. Тот уж было решил, что за оскорбление государева полковника его повесят. Но бодрости не потерял, выглядел молодцом. И был весьма удивлен, когда государь ласково усадил его за стол, предложил:
— Шартрезу или ренского?
— Нет, ваше величество, на гауптвахте прохладно, замерз изрядно. Перцовки вкусней было б.
Государь дернул за шнурок. Вбежал шустрый Платон Афанасьев. Через несколько мгновений стол был накрыт, а перцовки разных сортов стояли три-четыре штофа.
Государь, выпив, сказал:
— Твой заклятый друг Эбинг отправился с ревизией в Сибирское губернаторство. У меня относительно его знаменитой честности возникли некоторые опасения. Пусть он наводит свою ревизию, а ты свою — тайно: собирай разные сведения о губернских чиновниках, а паче того о самом Матвее Гагарине. Говорят, рыльце его в пушку. Хочу досконально убедиться. Давай выпьем, поцелуемся и иди в дворцовый приказ, тебе дадут денег и подорожную.