— Скажи, сынок, а вот про эту цидульку, — показал лист плотной голубой бумаги, — тут про меня, рогоносца, написано, — тебе ничего не ведомо?
В изломанном, полуживом Алексее вдруг с необычной яркостью встало воспоминание: роскошный замок Эренберг, на самой вершине горы в Тироле, горящий камин и столь желанная Афросиньюшка. Нежной рукой она гладит его голову. Тогда же надоумила: «Отправь батюшке своему цидулю о Катьке, как она рога ему с Гагариным наставляет. Вся Европа о том ведает. Может, отсушит он от сердца Катьку, а то вельми против тебя настропаляет!»
Алексей, раззявив рот с выбитыми передними зубами, с трудом выдавил иное:
— Батюшка, я сам все это удумал… Мой слуга Иван Афанасьев — братец Платона, лакея твоего. Через него подбросили. Не любит государыня тебя. И меня мучить приказала… Мачеха!
Ничего не ответил Петр, только брови грозно свел. Алексей тихонько заплакал:
— Батюшка, оставь меня жить. Заточи в монастырь, пусть в самый дальний. Ведь прежде ты обещал простить… Страсть как жить хочется… Молоденький я…
И вновь Петр промолчал. Лишь рукой провел по голове сына, поцеловал спекшиеся кровью уста.
24 июня 1718 года верховный суд, составленный из людей почтенных — сенаторов, министров, высшего духовенства, военных начальников — всего 125 (!) персон, подписал приговор. Вот эти желтые, пережившие и судей, и несколько поколений листы. Кощунственно сославшись на заповеди святого Евангелия (где прямо сказано: «Не убий!»), перечислив — весьма расплывчато — вины и преступления, которых не было, судьи единодушно определили: «Подвергнуть казни смертной».
Среди прочих подписей есть завитушка и… Матвея Гагарина.
Но любимого развлечения Петра, публичной казни, на сей раз, к великому огорчению черни, не было. Дабы не множить срам своей фамилии, Петр — это утверждали многие — приказал тайно удавить царевича в крепости. В сохранившейся «Записке о погребении» сказано: «Июня 26 числа в седьмом часу пополудни, царевич Алексей Петрович в С.-Питербурхе скончался. И июня ж 27 тело царевича положено по обыкновению в готованный гроб, который обит был кругом черным бархатом, и поставлено в оном гробе в С.-Питербурхской крепости в деревянных хоромах…»
Похороны были пышными, каких «изменникам» никогда не делали. Простые люди были беспрепятственно допущены к телу для прощания. Явились толпы, многие рыдали. В отличие от Петра народ Алексея любил.
Хоронили 30 июня — с архиереями, архимандритом, генералитетом, министрами, под звон колоколов и стройное пение нескольких хоров, при стечении всего народа.