Вокруг стихло. Все враз отодвинулись от виночерпия. Налилось лицо государя багровой кровью, глаза запылали ненавистью. Сквозь зубы процедил:
— Клусишь, князь! Слова твои развратные и противные сердцу моему. — Кивнул опричникам: — Казнить продерзателя!
Как коршуны на жертву бросились опричники на виночерпия, вмиг сноровистыми руками сорвали одежды, обнажили. Головою вниз подвесили. Сам Малюта Скуратов отрезал ему уши и нос.
— Усеки уд, он ему теперь без нужды! — рассмеялся государь, и все вокруг зареготали.
Скуратов ловко обрубил член.
Другие тем временем неспешно кромсали руки, отрубали ноги.
Насладившись зрелищем, Грозный кивнул князю Воротынскому, благообразному мужу с густой русой бородой и светлыми глазами:
— А что ты, Воротынский, не тешишься? Сострадаешь, что ль? Ну-ка, покажи удаль молодецкую!
Воротынский прервал муки виночерпия, перерубив его пополам.
В этот момент на Кремлевской стене раздался злорадный смех. Все невольно повернули головы.
Среди кремлевских бойниц золотились богатым шитьем кокошники. Это царица Мария Темрюковна притащила гаремных девиц полюбопытствовать забавным зрелищем. Даже в толпе зароптали, а государь недовольно сплюнул:
— Такого на Руси не бывало, чтоб бабы казнью любовались.
* * *
Несколько часов Красную площадь оглашали истошные вопли мучеников. Земля пропиталась густой кровью, которую жадно лизали псы. Трупы не успевали убирать.
Царь медленно ехал вдоль Кремлевской стены, растягивая синие губы в улыбке. Вернувшись к Лобному месту, сказал Скуратову:
— Ну, Малюта, змеиное гнездо разорили! Теперь самое время навестить вдов и сирот, уменьшить их. А заодно сережки заберем у Наташки Корягиной. Ишь, клятву дала… Едем!
В обширных хоромах Корягина царило глубокое уныние. Дом погрузился в траур.
Наталья не выходила из опочивальни. В ушах ее висели злополучные серьги.
Вдруг во дворе раздались дикие крики, на лестнице послышался топот многочисленных ног.
Наталья прильнула к окну: с белого коня слезал сам царь. Она поняла, зачем он пожаловал, торопливо сняла серьги, заметалась по опочивальне, желая спрятать их.
Никем не встреченный, зловеще нахмурясь, царь вошел в хоромы. Опричники уже тащили Наталью. Иоанн Васильевич коротко спросил:
— Где серьги? Ах, спрятала! Ну, мне и не такие во всем признавались. А ты, сосуд скудельный, сейчас быстро покажешь, куда укрыла их.
Наталья шагнула к государю. Все затихли.
Она с размаху вмазала ему звонкую пощечину.
Государь ошеломленно замер, схватился за лицо. Но вдруг нашелся, хрипло рассмеялся:
— Ты, девка, совсем от радости рехнулась! Еще бы, сам царь к тебе пожаловал! Ну, в долгу, красота, не останусь. Ты теперь у нас вдовая. Кто твою плоть побалует? А я, государь, об тебе и позабочусь. — Повернулся к опричникам: — Эй, други, разоблачите хозяюшку дорогую!