Присяга же… ее не потребовалось давать Временному правительству, которое стало выступать как некий общественный институт аварийного управления. Никто не стал отменять империю и старую символику-атрибутику. Керенский объявил, что присяга давалась войсками императору как правителю России, а не как конкретному частному лицу. То есть, повторно давать ее не обязательно. Она остается в силе и после смерти конкретного монарха. Натяжка? Натяжка. Но в целом она позволила стравить пар в стремительно закипающих войсках. Особенно на слишком близко расположенном Северном фронте.
Эти обстоятельства усугубили ситуацию с Максимом. Керенский с огромными допущениями мог награждать и повышать. И опереться на недовольство войск или широких масс в своем нежелании Меншиков не мог.
Что делать? Подчиниться? Значит потерять верных ему людей, реальную власть и, вероятно, жизнь. Так как убить в сложившихся условиях его смогут очень быстро и просто. И совсем не обязательно – люди Керенского. Какая-нибудь банда анархистов или социалистов, коих на волне государственного переворота стало вылупляться как грибов после летнего дождика. Они-то уж точно не было удовлетворены всеми этими «переобуваниями» эсера Керенского. А значит охотно постараются избавить империю от ее лучшего командира, явно находящегося с ними в непримиримой борьбе.
Отказаться? Значит не подчиниться формально руководству страны. А на открытый бунт со всеми вытекающими последствиями Максиму было не выгодно. Во всяком случае не сейчас и не в сложившихся обстоятельствах.
Можно было, конечно, еще подать в отставку, сославшись на здоровье, но тогда Керенский мог назначить командиром полка кого угодно. И перевести его куда угодно. Да и выглядело бы это в глазах окружающих мелко и трусливо. Чай не дураки люди, все прекрасно бы поняли. А репутация в сложившихся условиях стоила очень дорого. Слишком дорого, чтобы ей вот так разбрасываться.
Положение спас Ренненкампф…
— Пришли мне пособолезновать, Павел Карлович? — грустно улыбнулся поинтересовался Меншиков, вместо приветствия.
— Отчего же, господин генерал? Напротив, пришел поздравить.
— Это не очень удачная шутка, — покачал головой Максим.
— А это и не шутка.
— Вы разве не понимаете?
— Понимаю.
— Тогда я вас не понимаю…
— Максим Иванович, — с лукавой улыбкой произнес Ренненкампф. — Я, как командующий Северным фронтом, изучив опыт ваших рейдов в этом и прошлом году принял решение о создании Ударного механизированного корпуса. Разворачивать его мыслю от вашего полка, переводами наиболее боеспособных рот и батальонов ото всех частей и соединений фронта. Нужды же корпуса в автомобилях думаю закрыть переводом в него закупленных для фронта грузовиках. По моим подсчетам – их должно хватить. Чай с осени прошлого года при вашем содействии покупаем. В том числе и «Витязи». Вас же, Максим Иванович, как полного генерала, находящегося в резерве чинов Ставки, прошу занять должность командира этого корпуса. Уверен, Ставка возражать не станет. Не посмеет.