- Так точно, - говорю я. - Всё время посвящаю уставам.
Примерно так же говорит генерал Надаров:
- Нет, вы посмотрите на него! Прапорщик, щёголь, командир роты в кадетском корпусе, мне докладывали, что многие кадеты, глядя на вас, тоже хотят быть зауряд-прапорщиками и носить такие же погоны, как у вас. И что вы вытворяете в свободное время? Ко мне приходят уважаемые люди и просят быть судьёй в том коварном деле, которое вы замутили в прессе. И протоиерей Сергий тоже приходил ко мне с осуждением ваших взглядов. А вы не думаете, что эту статью перепечатают где-нибудь в Москве или Петербурге? А вдруг об этом пронюхают иностранные журналисты? Вот что вы прикажете мне сказать директору департамента просвещения, который более всего начинает шуметь, что офицеры должны чувствовать ответственность за смерть гордости русской литературы. Что вы бы сказали этим журналистам, чтобы они заткнулись и не щёлкали своими перьями по любому поводу?
- Ваше высокопревосходительство, - сказал я, - осмелюсь предложить вам такой ответ. Дуэльный кодекс в обоих дуэлях нарушен не был. Нельзя стреляться генералам военным и статским. Нигде в правилах не прописано, что писатели и поэты не могут вызывать на дуэль и что вызовы писателей и поэтов не должны приниматься. Если бы вызов господина Пушкина не был принят, это было бы позорным пятном на его персоне. Дуэль между офицерами является делом офицерским и может обсуждаться только в офицерском суде чести. Всё.
- Вроде бы неплохо, - сказал генерал Надаров. - А вы что скажете, господин подполковник? - обратился он к Скульдицкому.
- Мне кажется, Ваше высокопревосходительство, - сказал жандарм, - что подобный ответ не предполагает продолжение дискуссии штатскими лицами.
- Вот и я так же думаю, - сказал генерал. - Перепишите всё, что сказали, набело, я подпишу, - это уже было сказано мне. Я взял бумагу и стал писать. - Весело вы живете, Ваше превосходительство, - это уже к генералу Медведеву, - мне бы его годы, - и он указал на меня, - я бы такого натворил!
Когда мы выходили из кабинета генерал-губернатора, в приёмной уже ожидали журналисты губернских газет.
Они бросились к нам и на вопрос - как? - я обречённо махнул рукой.
Назавтра была напечатана статья о том, что автор скандальной публикации был на ковре у генерал-губернатора, а генерал-губернатор сказал то-то и то-то. И на этом дебаты утихомирились.
Зато следующая статья отвлекала внимание начисто. Сообщалось, что 20 января было открыто движение на всём протяжении железной дороги от Тифлиса до Джульфы на российско-персидской границе. Общая протяжённость пути с ответвлениями до Карса и Эривани составила 601 версту. Хорошая рокадная дорога для переброски войск на турецком и персидском фронтах в случае войны в Закавказье, и Карс в то время был российским.