Габби инстинктивно приготовилась к худшему. Ее губы плотно сжались, спина напряглась, и молодая женщина величественно выпрямилась. Она сидела за массивным письменным столом в углу кабинета управляющего имением, куда вернулась после обеда, чтобы разобрать счета. До сих пор ее заботило только одно: как сэкономить несколько шиллингов, урезав расходы на и без того скудное хозяйство.
От слов Джима у Габби сжалось сердце, и она тут же забыла про финансовые трудности семьи. Тем не менее она попыталась сохранить присутствие духа. Единственными признаками внезапно овладевшей ею тревоги были напряженная поза и мертвая хватка, которой пальцы сжали перо. Поняв это, Габби положила ручку рядом с чернильницей и опустила бледные тонкие руки на открытую книгу расходов.
Снаружи грянул такой раскат грома, что этот звук проник даже сквозь толстые, как у крепости, стены Го-торн-Холла. Пламя в очаге внезапно вспыхнуло; не приходилось сомневаться, что порыв ветра позволил потокам дождя проникнуть в каминную трубу. Внезапный грохот и последовавшая вслед за ним вспышка света показались Габби зловещим предзнаменованием. Она с трудом подавила дрожь. «Что случилось? – подумала она, не сводя глаз с Джима. – О боже, чего мне ждать?»
– Ты видел моего брата? – Почти всю жизнь ей приходилось скрывать свои чувства, и это приучило Габби хранить бесстрастность в любых ситуациях. Тон молодой женщины был холодным как лед.
– Мисс Габби, граф мертв.
Джим, прекрасно понимавший, что это значит для семьи, теребил в руках свою видавшую виды шляпу. Пятидесятилетний, с короткими седыми волосами и острыми чертами лица, он сохранил худую, жилистую фигуру жокея, кем действительно был когда-то. Сейчас Джим, ссутулившийся под тяжестью дурных новостей, которые он должен был сообщить хозяйке, казался еще меньше ростом, чем обычно.
Молодая женщина шумно выдохнула, ей казалось, что боль, пронзившая ее, никогда не утихнет. Габби ждала отказа в своей просьбе, может быть, даже резкого выговора за то, что осмелилась на такую дерзость (конечно, если Маркус был характером похож на их отца), но только не этого. Ее единокровный брат, Маркус Бэннинг, который после смерти их общего отца, последовавшей полтора года назад, стал седьмым графом Уикхэмом, был старше Габби всего на шесть лет. Два месяца назад, когда стало ясно, что новый граф не торопится вернуться в Англию, чтобы вступить в права наследства, она послала Джима с письмом на далекий остров Цейлон, где была расположена чайная плантация матери Маркуса. Именно там брат прожил большую часть своей жизни. В письме Габби постаралась как можно более кратко описать их бедственное положение и попросила у Маркуса разрешения (а вместе с ним и денег) на то, чтобы отвезти в Лондон их сестру Клер, которой предстоял дебют в высшем обществе.