Сергей ее остановил:
— Татьяна, я не хочу, чтоб ты общалась со всякими посторонними людьми. И вообще, Танюша, я так устал. Можно я останусь здесь?
Татьяна кивнула:
— Это твой дом, это мне нужно спрашивать у тебя разрешения.
— А ты спроси.
— Боюсь. Боюсь, что ты ответишь мне отказом.
— Не волнуйся, я лягу вот тут, на диванчике, и никак тебе не помешаю. Не хочу сегодня возвращаться в свою пустую, холодную и ограбленную квартиру, тоскливо вздохнул Сергей.
Конечно, он остался, и конечно, Танюша его приголубила.
Борюсик пришел к Юрию Владимировичу и чуть не плача стал рассказывать:
— Меня выгнали из больницы. В общем, правильно сделали. Маргариточке нужен покой. Но я ничего толком не успел выяснить. Вам я могу сказать как другу. Я сделал ей предложение. Ничем ее не обидел. А она мне отказала. Отказала, а в глазах были слезы! Ничего не объяснила. Тут есть тайна и загадка. Я терзаюсь… Маэстро!
Юрий Владимирович, поглощенный своими собственными мыслями и переживаниями, очнулся и спросил:
— Да, Борюсик, я тебя слушаю.
— Ну вот! Вам нет до меня никакого дела, — возмутился Борюсик.
Но Юрий Владимирович этого не услышал. Он думал о своем:
— Борис, ко мне приходила Ольга Алексеевна.
— И что? — не понял Борюсик.
— Она тебя любит и очень переживает, что ты к ней охладел.
— Ну какое мне дело до Ольги Алексеевны! Кто такая, эта Ольга Алексеевна! Я тут откровенничал, а вы ничего не слышали из того, что я говорил. Я люблю Маргариту. Но она ведет себя, словно заколдованная принцесса. Я должен ее расколдовать. Но не знаю как.
Юрий Владимирович решительно поднялся и засобирался уходить.
— Вы уходите? Но мы не договорили… — расстроился Борюсик.
— Извини, Борис, мне надо немедленно ехать.
Юрий Владимирович хотел объясниться с Анной, пора наконец поставить все точки над i. Немыслимо дальше мучиться.
— Зямычу — наше с кисточкой, — сказал Васька, подойдя к Анжеле.
— У тебя ершика нет? — спросила Анжела.
— В смысле водочки с пивком? Не советую как врач.
— В смысле ершика, которым бутылки моют, — уточнила Анжела.
— Ты чё, Анжелка? От нечего делать решила посудку перемыть? Не парься, покупатели купят и сами помоют.
Анжела была не в духе:
— На душе так погано, так тревожно… Вычистить бы ее ершиком да повесить на солнышко. Чтобы вся гадость выветрилась. А то жить неохота.
Васька не согласился:
— Грех так говорить — неохота. Ритка жива, мы — тоже. Правда, Зям? У-у-у-у, волкодав французский! Я вот зачем пришел…
Но Анжела вдруг увидела кого-то, сорвалась с места с криком:
— Бабуля, постойте!
Васька удивленно смотрел ей вслед.