Виктория долго сидела, положив голову на стол. Все горело, гудело, болело, точно ее избили. А едва улеглась, захлестнул мутный, загроможденный кошмарами сон.
Проснулась в привычный час с тяжелой головой, ломотой в глазах. От сна осталась щемящая жалость к матери. Да, любит он ее «крепко довеку», балует как ребенка и как ребенком распоряжается. Она не любит его нисколько, а боится потерять работу, поклонение, комфорт — без чего ей жизнь не в жизнь. Как объяснить? Работать же никто не помешает ей. Она действительно талантливая, и все равно ее будет любить публика. Как объяснить? Кажется, сегодня у нее нет спектакля. Зла она не держит, будет рада помириться. Только бы хватило терпения. Она так умеет вывести из себя… Ни за что не дать себе злиться. Ох, какой он хитрый! Патриот. Со мной, конечно, уже не снизойдет до беседы, а через маму… Как ее убедить? Со Станиславом бы Марковичем посоветоваться. Может, с ним вместе маму… Нет, «красный», она сразу перепугается. Не то знобит, не то волнуюсь? Руки, ноги, спину тянет. Сдать бы только минералогию и выспаться. Не, успела повторить из-за этого… А в году жулила, думала: на что хирургу все эти сульфиды, галоиды, окислы, соли? И самочувствие какое-то…
Зайти на минутку к маме? Спит еще? Но все-таки вернулась к себе за ключом, тихонько отперла ее дверь. Мать, как всегда, спала комочком, посапывала по-детски, носом в подушку. Розовая щека и маленькое ухо виднелись сквозь рассыпавшиеся волосы. «Котенок», — называл папа. Так же будет играть при большевиках, — для нее же главное — играть. И пусть драпает один.
По минералогии ответила ни шатко ни валко, но Сережа выплакал ей «весьма», сказал: «Господин профессор, она совсем больна! Лучшая наша студентка. Посмотрите матрикул!» Ей уже стало все равно: «удочка» ли, «весьма» ли. То обливало жаром, то передергивал озноб. По традиции осталась ждать своих, сидела на окне против двери «чистилища». И думала только о том, какое предстоит счастье — улечься в постель, выспаться. Но надо еще дойти до дому… Вышла Наташа.
— Последнее «весьма» — все. Теперь надо нам будет поговорить по душам. Ой, вы не захворали? От вас как от печки… Шли бы домой. Проводить?
— Ну вот еще! Голова немного, и так… поламывает. Инфлюэнца. Еще плохо спала… А у меня температура, как у маленьких. Лабильность, знаете. А мне сейчас даже кстати заболеть. Столько вам рассказать надо!
— Ну, когда же?
— Может, завтра? Если не разболеюсь.
Ей становилось хуже, и она радовалась: мама, как всегда, переполошит всех врачей и профессоров, будет нежная-нежная… Все само собой отодвинется, а там… И вдруг испугалась: а если тиф? Можно потерять сознание, и увезут больную!.. Ее замутило, перед глазами поплыли блестящие круги. Что делать? Надо сказать Руфи, Сереже и Станиславу Марковичу, чтоб стерегли.