Анна Тарасовна внимательно посмотрела на нее… «Осуждает! — Виктория покраснела. — Бесчувственная, неблагодарная. Ведь правда это. Что с собой сделать?» И вдруг подумала, что, если б уехать с партизанами, эта неотвратимая беда хоть отдалилась бы…
— Анна Тарасовна, я так хочу… Только никому не говорите… Это самое для меня подходящее дело — к партизанам. А поправлюсь быстро, буду стараться. И у них до холодов еще успею окрепнуть. Я так хочу… И, знаете, я уже сейчас — здесь у вас — как-то посильнела…
— Поправляйся — поглянем тоди.
— Что вы пропали? Я уже не знал, что думать!
— Я ведь написала, куда иду…
— Вам вообще нельзя пока… Доктор ей не позволил еще, Анна Тарасовна. Он должен быть вечером…
— Ну що ж теперь зробишь — вже пришла. Отдохнула, покушала. Помалу-потиху и до дому дойде. — Анна Тарасовна говорила примирительно, и все-таки чем-то она недовольна.
— А вдруг ей станет плохо по дороге?
Виктория не успела возразить.
— Витя разве к чужим пришла? — Петрусь очень вежливо спросил, но ирония сквозила. — Разве Коля с Егоркой плохие провожатые?
Станислав Маркович виновато рассмеялся:
— Я не знал, дома ли они. И… очень уж тяжело болела Виктория. Не могу не беспокоиться. — Он сел около Петруся и стал рассказывать, что газеты хоть и раздувают, но положение на юге тяжелое. Царицын если еще и не взят белыми, то вряд ли его удастся отстоять. Под Питером положение остается грозным. Только Сибирь вся вздыбилась против «Толчака», и Красная Армия уже подходит к Челябинску.
Челябинск — это очень еще далеко. Сколько ждать? И может быть, папа на другом фронте?
Пора уже было домой — придет доктор, — но отчаянно не хотелось идти. Не хотелось, чтобы Станислав Маркович сказал, что пора идти, и все-таки тянула, и дотянула, пока он поднялся:
— Как ни хорошо здесь у Анны Тарасовны, а нам надо…
Да, уже надо было идти, и сказал он осторожно, деликатно, но все в ней затопорщилось:
— И зачем сегодня мне доктор? Здорова я.
— Ну, ну! Може, он яке снадобье напишет, чтобы силу быстрейше нагуляла.
А во взгляде Анны Тарасовны Виктории почудилось: «Да что же с тобой?» Так бывало смотрела тетя Мариша, если огорчалась поступком Виктории.
Промолчали всю длинную дорогу. Только Станислав Маркович время от времени спрашивал:
— Не устали? Может, передохнем? — А уже около дома с чего-то начал про оперетту: — Без Лидии Ивановны пожар полнейший. Хорошая публика совсем не ходит. В зале одни военные, больше половины пьяных, вламываются без билетов… — И неожиданно, когда свернули от реки в переулок, сказал: — С утра вертится какая-то строка: «Разве кто-нибудь знает, откуда приходит к нам счастье?»