У подъезда народ, у двери часовой. Сказала неуверенно:
— К товарищу Русову по вызову.
Ее сразу пропустили. В вестибюле стоял негромкий говор, было людно, накурено, пахло овчиной, конюшней; шинели, полушубки, ватники, куртки разноцветного меха — видел ли когда-нибудь похожее губернаторский дом? Где искать Эсфирь Борисовну? Двери во все стороны, прямо — лестница с ковром. Спросить про этого Русова? Ее послали во второй этаж, там сразу же показали, куда идти. Она приоткрыла высокую тяжелую дверь, заглянула: просторный, чинный кабинет, тяжелые портьеры, вокруг большого (наверное, губернаторского!) стола сидели и стояли, разговаривали. Эсфири Борисовны не видно. Лицом к двери Павел Степанович что-то пишет; но он вряд ли узнает ее, не вспомнит, к тому же занят… Хотела уже уйти, кто-то спросил:
— Что там? Что нужно, товарищ?
Шагнула в комнату красная, виноватая:
— Простите, пожалуйста… Здравствуйте… Эсфирь Борисовна мне сказала — к товарищу Русову…
Ответил Павел Степанович, — лицо серое, глаза покрасневшие, улыбаются знакомо по-доброму, но будто через силу:
— Эсфирь Борисовна скоро будет. А ко мне срочное что-нибудь?
— Нет!.. Я… простите, пожалуйста!
— Товарищ Русов, — выглянула из-за плеча высокого военного Раиса Николаевна, — она знает французский лучше меня. И ей можно все передать.
— Да, мы с товарищем Витей немного знакомы.
Чуть не засмеялась: Военно-революционному комитету пригодилась со своим французским! Здорово!
Спросить Раису Николаевну о Наташе побоялась, но она сама сказала, что Наталья дома уже, только слаба, истощена хуже, чем после тифа. И про то, что с Иркутского все-таки отправили семнадцать заключенных, тоже она сказала. Больно кольнуло, но тут же собралась: ничего — все будет хорошо.
Раиса Николаевна привела в небольшую мрачную комнату (какие-нибудь письмоводители трудились), отперла ящик стола и вынула две связки писем: одна чуть потолще, другая совсем тонкая.
— Это из корреспонденции генерала Шатровского, сам он удрал. А это взято при аресте вдовы крупного военного деятеля, тоже генерала. Переводить все надо очень точно по смыслу, не думая о литературных качествах. Все даты и текст — точно. Даже то, что вам покажется неважным. Тут могут быть нужные сведения. Врагов еще… — Раиса Николаевна посмотрела внимательно, чуть-чуть усмехнулась: — Их, знаете, белой ручкой не смахнешь и за пояс не заткнешь.
До позднего вечера и половину следующего дня просидела в «одиночке» над переводами. Писала и писала, перечеркивала и писала карандашом (чернила расплывались) на желтых шершавых листах. Разминала и растирала руку и снова писала.