— Арестантка Вяземская.
Опять туда же? Опять эти мымры сонные шепчут, крестят… Куда? И шести ведь нет.
Лампа еще горит, но в окна уже смотрит день. Синие стены, синее сукно на длинном столе. Тот же с черными усами. Шамрай. Фамилия какая-то… Или кличка?
— Садитесь, гражданка Вяземская. — Помолчал, вытер промокашкой перо. — Попробуем поговорить спокойно. — Опять помолчал. — Ваш отец где и чем занимается?
Нечего, как Шура говорит, вычувиливаться.
— Преподает в военном училище, где-то около Москвы.
— Есть братья?
— Нет.
— А в белой армии кто же?
Во рту пересохло, облизала губы.
— Никого.
— А первый ваш ответ?
— Когда вдруг запихнули в Чека, еще с какими-то… Вы бы как разговаривали?
— Иначе. — Смотрит внимательно, разглаживает усы, — смеется, что ли? — Ну, я вдвое старше вас, и юрист. Так расскажите все-таки: почему оказались на улице без документов, как попали к нам?
Начала и сразу замолчала. И сама бы, наверное, не поверила: «Вяземская? — В Чека. Вяземская? — В четвертую камеру». И он не поверит.
— Я слушаю вас.
Пожала плечами и вяло, останавливаясь, с натугой, будто выдумывала, добралась наконец до четвертой камеры. Он не удивлялся — привык, что врут.
— Значит, все?
Снова пожала плечами:
— Все.
— Товарищ Шамрай, вас дежурный просит зайти.
Так же быстро, как прошлый раз, он вышел, и в двери, как прошлый раз, вырос конвойный.
«Опять! Чего он меня держит? Седьмой час. Уже великолепно мог бы отпустить. Найдет ли Руфа мое удостоверение, сумку я, на грех, в комод бросила. А день-то, солнце! Дождь все-таки будет: простреленное плечо — барометр. Если подойти к окну — «Арестантка, сидите на месте» или «Ни с места»? Неужели отправит обратно? Мымры проснулись, конечно, и начнутся, по-Шуриному, талалы-балалы. Отвратительно злобная Людочка Крутилина. Про «папоньку» почему-то ни слова, — удрал, что ли, с Тасей? А, пропади они пропадом!
За реку собирались с утра пертеровцы. А мальчата вчера уже ягод принесли. Зеленоваты, но Петрусь находит, что вкуснее спелых… О, кажется, летит мой Шамрай. Опять: «Отведите заключенную»? У-у, тошно!
— Проводишь товарища к дежурному.
Это еще что? Куда еще?
— Ну, вот. — Шамрай не зашел за стол, остановился перед ней, протянул знакомое удостоверение. — Возьмите ваш документ. Не поминайте лихом. Бывают разные обстоятельства, и обижаться не надо. Там вас ждут. Будьте здоровы.
— Уже? Так скоро? — «Как успела, Рушка, золото, сама примчалась». — Спасибо.
Бесконечный коридор, а бежать от часового неудобно.
Руфы нет. Перед столом дежурного — высокий, плечистый, в холщовых штанах и толстовке, и голова вихрастая под цвет. Журавлев!