— Вы уверены?
— А как иначе?
Тихо прошла коридор, спустилась по лестнице, осторожно сняла тяжелый крюк у входной двери, что закладывался на ночь, потушила свет в коридоре. Постояла, прислушалась и вдруг отчетливо представила, что только выведет Лешу в коридор — и распахнутся двери чужих комнат… Скорей. Скорей уйти.
— Ну, контрразведки не видно?
Сразу стало спокойно.
На улице было еще темно. Ветер утих. Редкие снежинки медленно опускались на землю. Она поскользнулась, Леша крепко взял ее под локоть:
— Нетвердо по земле ходите!
Она засмеялась.
Идти с ним нога в ногу, в тишине, в темноте и безлюдье, быть ему нужной, помогать в опасном деле и слушать его…
…Кто стучит в дверь? Не Станислав Маркович и не хозяин, — кто?
Капитан Озаровский стоял на ступеньке:
— Я не слишком поздно? Позволите?
Она не ответила, отступила в комнату, смотрела на Озаровского, прижимая к груди кулаки. Что? Лешу схватили, расстреляли, или… что?..
— Вы угадали, Виктория Кирилловна. Я с печальной вестью, — он закрыл дверь, повел ее к креслу.
— Говорите же! Ну?
— Генерал Шатровский просил сообщить вам, что поручик Леонид Александрович Турунов погиб в неравном бою.
Виктория закрыла лицо и села в кресло. Поручик Турунов. Леонид Александрович Турунов. Леша или настоящий?
— Его убили красные бандиты. Он погиб как герой. Но все оружие и патроны захвачены красными. — Озаровский говорил тихо и грустно. — Я не умею утешать.
Может быть, не Леша? Узнать. Сейчас же.
— …И разве можно утешать в такой печали?
Она молчала, не отнимала рук от лица. Скорей бы ушел. Ну что ему?
— Темное, страшное время. Распутица. Может быть, сказать вашей матушке?..
Виктория вскочила:
— Нет, нет! Ни за что! Ее нет дома. И, пожалуйста, ничего. И, пожалуйста, оставьте меня.
— Простите. Распутица ночная, — постоял и вышел на цыпочках.
Кое-как оделась, выбежала, будто вокруг горело.
Из Ямского переулка со свистом вылетел отряд казаков, она еле успела отскочить, лицо обдало дыханьем лошади. Натыкалась на встречных, бормотала: «Извините», замедляла шаг, когда не хватало воздуха. Тело разламывала острая боль, в голове стучало одно и то же: Леша или не Леша? Она уже пробежала площадь, уже виден дом Гаевых, в окнах свет. «Я же люблю его! Люблю. Я жить без него не могу. Люблю», — и остановилась. «Не могу. Не хочу». И рванулась опять.
— Раиса Николаевна дома?
Не услышав ответа Владимира, Виктория пробежала всю квартиру, с ходу присела на корточки у стола, заглядывая снизу в лицо Раисы Николаевны, нашла ее руку под беличьей душегрейкой.
— Что с Лешей?
Взгляд Раисы Николаевны потеплел.