— Трогай, — сказал Леша.
Сани рванулись и помчались прочь от города.
Почему сказал: «Вдруг еще приеду, посватаюсь»? Конечно, в шутку сказал. А она-то совсем ничего не говорила. И поцеловала ведь просто так — провожала на фронт… Он верил ей, как близкому человеку. Спокойно пришел к ней, спокойно спал в ее комнате, на ее постели, под ее охраной. Шутил свободно и весело, о себе рассказывал с охотой… Не может быть, чтоб он не думал о ней. Он здесь, в ее комнате. Газета на лампе, чтоб ему не светило в глаза. Вместе пережили напряжение опасности, вместе продирались через метель, вместе прошли последние версты… Он верит и не может не помнить… Они же заодно.
Все повернулось. В интонациях, словах, смехе, в самом незаметном движении и в синей глубине глаз вдруг открывалось новое содержание. Только быть заодно, рядом. Воля нужна, выдержка. Помогать всеми силами, чтоб скорей… И верить.
Рано утром, совсем в неурочное время, узнала четкий, отрывистый стук Станислава Марковича. Что случилось? Не виделись дня три, он готовил декорации к «Сильве». Вошел, запер дверь ключом. Сел на стул, расстегнул меховую куртку. Лицо серое, небритое.
— Что-нибудь случилось?
— Вы согласитесь подержать у себя очень опасный груз?
— Давайте.
Он повторил хмуро:
— Очень опасный.
— Ну что вы!
— Шрифт мог валяться на печке со времен царя Гороха. Это — свежие воззвания.
— Ну и что? Я только рада.
Он медленно подставил к печке стол, тяжело взял стул. Устал, расстроен, только зачем нарочно показывать?
— Так что случилось?
— Мне разрешили уничтожить, но… — Он вынимал из-под подкладки своей куртки тонкие пачки листовок и раскладывал на столе.
«…Во всех углах и закоулках Сибири… Чаша народной крови, слез и страданий переполнилась… и чаша гнева народного… В ряды революции! В ружье!..»
— С таким трудом напечатано. А теперь будет совсем невозможно. Всю ночь не спал…
— Вы скажете наконец, что?
Он посмотрел страдальчески:
— Провал восстания — вот что. Измучился, промерз…
— Почему провал?
— Взрыв — сигнал к выступлению — получился слабенький. Не слышали ни наши, ни чешские солдаты, ни рабочие с деревообделочной…
— Какой взрыв?
— На балу в артиллерийских казармах. Думали головку командования вывести из строя, а взрыв никудышный и раньше времени — генералы еще не прибыли. Теперь пойдет расправа. Аресты, обыски… Казаки всю ночь гоняли по городу.
Она дала Станиславу Марковичу белые нитки. «В ряды революции! В ружье!» Поставила чайник на керосинку, из ящика под окном достала икру, масло, котлеты… Леша… Как он?.. Взял только хлеб и кусок шпика… Как они воюют? И мерзнут, и голодают… «В ружье!» Надо всем в партизаны.