Волнение на море было небольшим, на небе низкая плотная облачность. Тактика действий противника здесь была совсем другой. Раньше самолеты заходили на цель на малой высоте, держась низко над морем. Теперь они держались за облаками и атаковали, появляясь из просветов между ними. «Следите за окнами в облаках», – отдал команду наш командир энсин Финк. Недалеко от нас с правого борта я увидел, как германские самолеты атакуют польский транспорт «Тобрук». Поляки открыли бешенный заградительный огонь и утверждали, что смогли сбить бомбардировщик. Вслед за торговыми судами открыли огонь береговые батареи и эсминцы.
Дошла очередь и до нас: из-за облаков вывалился «Юнкерс» Ju-88 и направился прямо к нашему судну. Мы открыли огонь из всех орудий. Небо заполнилось нитями трассирующих пуль зенитных автоматов и разрывами снарядов зениток. Все это было похоже на празднование Нового Года. Настал мой «час славы» – я оказался один на один с германским бомбардировщиком. Его профиль заполнил всю рамку прицела, я хорошо видел его орудия на крыльях, изрыгающие огонь. Затем от него отделилась бомба, немного вильнула в воздухе и полетела точно вниз. Не знаю, сколько пуль попало в цель и удалось ли мне попасть в самолет хоть раз, но вниз он не рухнул. ЧЕРТ ПОБЕРИ![18]
Как мне кажется, в этом воздушном налете принимали участие «Хейнкели» He-111 и «Юнкерсы» Ju-88. К ним периодически присоединялись пикирующие бомбардировщики «Юнкерсы» Ju-87 «Штукас».
30 марта 1942 года в 21.30 прозвучал сигнал «Отбой тревоги», и наше судно стало на якорь на мурманском рейде. Лишь 9 из 20 судов, вышедших когда-то в море, пришли в порт назначения. Мы чувствовали глубокое облечение: «Мы сделали это!» Это было в пасхальное воскресение. Однако наша эйфория продолжалась недолго.
Мурманск является незамерзающим портом на севере России и связан с остальной частью страны шоссейными и железными дорогами, а также морскими и воздушными коммуникациями. Город находится в низине, окруженной со всех сторон сопками, на расстоянии 35 миль от германских аэродромов в Норвегии и Финляндии. Угроза нападения с воздуха была постоянной, немцы ежедневно бомбили город и порт, пытаясь нарушить поставки военных грузов для Красной Армии. Самолеты могли прорываться к городу, прижимаясь к сопкам, а затем на бреющем полете над морем или минуя широкое устье Кольского залива, простреливаемое со всех сторон зенитной артиллерией и пулеметами, чтобы затем сбросить свои бомбы, взмыть вверх и скрыться за сопками.
Город лежал в сплошных руинах. Большинство домов в нем были деревянными, также как и причальные сооружения, что дело их крайне уязвимыми для безжалостных ударов германской авиации. Бетон в арктических условиях становился ненадежным материалом, и многие высокие здания находились в ужасном состоянии. Некоторые из них просто развалились от близких разрывов бомб. Как мне показалось, северная часть города была полностью уничтожена. Из тех домов, что остались, примерно треть стал непригодной для жилья. Ни в одном здании не осталось стекол, окна были заколочены досками. Над городом постоянно держалась пелена дыма. К своему удивлению, в витрине одного из магазинов, также оставшегося без окон, я увидел аппетитные муляжи ветчины, колбасы и рыбы – все они были сделаны из дерева. Психологически я не мог понять, каким образом такая витрина может оказать моральную поддержку голодающему населению! Повсюду висели аляповатые плакаты, посвященные героическим воинам Красной Армии, а из репродукторов на столбах и стенах зданий изливались звуки военных маршей.