— Я очень, очень уважаю господина Не Мин Цзюе и весь его орден, но, боюсь, не могу ответить согласием, — говорит, а сама смотрит в пол; чужой мог бы подумать, что искренне стыдится своих слов и говорит через силу. Чужой не видел, как взрослела эта хитрая лисица, и какую маску беззащитности она привыкла надевать, чтобы получить желаемое. «С чего ты взяла, что у тебя есть выбор», — хочется кричать, но муж рядом, и он, как всегда, будет на стороне взбалмошной девчонки. Потому её голос спокоен и нетороплив, как течение реки, чьи берега уже скованы тонкой ледяной коркой:
— Орден Цин Хэ Не — один из самых могущественных; с молодым господином Не, как мне известно, вы ладите. Неужели ты полагаешь, что когда-нибудь получишь предложение лучше этого?
Цзян Фэн Мянь едва заметно кивает — и радость льётся в душу безудержным потоком. Пусть так и будет, пусть и он скажет ей ровно то же; тогда Вэй Ан Ю уйдёт — не на время, а навсегда.
Ах, этот невинный вид! Эту фальшь хочется соскоблить с её лица, содрать вместе с кожей. Злость распирает и рвётся наружу, норовя сломать цепь ледяного спокойствия.
— Я не могу выйти замуж за Не Хуай Сана, — Вэй Ан Ю пристально смотрит на Цзян Фэн Мяня, молитвенно складывает руки, — Я люблю другого человека.
Цепь трещит под яростным напором, и из горла вырывается требовательное:
— Кого?!
Вэй Ан Ю вздрагивает, точно всеми силами пыталась не замечать её присутствия и почти сумела о нём позабыть, и смотрит в сторону — туда, откуда за их разговором наблюдает Цзян Чен.
Спокойствие приходит снова, кристальное и чистое, потому как Юй Цзы Юань обещает себе: «Если она протянет руки к моему сыну, я её убью». Пускай же она назовёт кого-то другого; пусть живёт счастливо, как того хотел бы супруг, но как можно дальше от неё. Но прежде, чем звучит ответ, Цзян Фэн Мянь останавливает её:
— Это не так важно. Правда в том, что нет ничего ужаснее, чем связывать брачными узами тех, кто не сумеет друг друга любить.
В его словах слишком, слишком много грусти и немого укора. Вэй Ан Ю уходит, и тень той, кого Юй Цзы Юань никогда не превзойти, торжествующе смеётся из-за её плеча.
В душе Юй Цзы Юань рычат дикие псы, но никто не должен видеть, никто не должен знать. В далёком детстве она слышала много историй о злых мачехах, что сживают падчериц со свету[1]. Быть может, что-то в этих историях не было рассказано? О годах равнодушия, что им приходилось сносить, об этой ровной вежливости, что ранила и злила куда сильнее площадной брани? Юй Цзы Юань раз за разом наносила супругу удары в надежде, что однажды он ответит — не в любви, так в ненависти, но Цзян Фэн Мянь лишь легко улыбался и уходил, вновь запирая клокочущую ярость внутри.