— Ждала. Десять лет.
— Десять?.. Это… много, — Шантия отдёрнула руку от истрёпанной ленты: наверное, именно её некогда повязала женщина в плаще. Хотелось спросить, кого же она желала встретить — дочь или сына, мужа или брата?.. Чей корабль растворился в синеве, чтобы никогда более не пристать у родного берега?..
А между тем темнело небо краснело, раскалялось, будто горн в кузнице; и не туман уже кругом, и не облака, а чёрный, душащий дым. Сочился он с небес, из твердеющей воды, из каждой прорехи в плаще незнакомки. Тем временем подняла она голову — и опалило всё кругом пламя. Шантия вскрикнула и попятилась к дереву, но и оно уже полыхало. Разве может гореть камень, убеждала себя она, но оттого не становилось прохладнее.
Женщина, сотканная из пламени, держала в руках истлевшую ленту, отчего-то не желавшую гореть, и едва шевелились её губы, повторяя слова, которые, быть может, страшнее всего прочего в уже знакомом сне.
Я ждала тебя.
Шантия широко распахнула глаза, но не увидела ничего, как если бы они всё ещё оставались закрытыми. Приподнявшись, она поползла по холодному каменному полу, чтобы пальцы вскоре нащупали решётку. Пленница ткнулась лицом в преграду. Вот бы, как в сказках, обернуться водяной струёй — и просочиться наружу, там, где есть и воздух, и свет.
Варвары грозились выколоть ей глаза. Вдруг так они и сделали, и не спала она на самом деле, а лишилась чувств от боли? Прислушалась — не вернулись ли стражники?..
Лучше бы не просыпаться, и уж тем более — не пытаться расслышать хоть звук. Где-то вдалеке капает вода — наверное, там горят свечи или факелы, раз она не обратилась в лёд. Богиня, как же темно! Шантия дышала через раз, едва-едва втягивая воздух и выпуская те же жалкие крохи, но всё равно казалось слишком громким дыхание, слишком громким — биение сердца.
Даже не будь сейчас во рту проклятой тряпки, она бы не сумела закричать — не хватило бы духу. Тишина, воцарившаяся в подземельях, представлялась ей в чём-то священной — как в храме; негоже нарушать её просьбами о помощи, и уж точно — воплями. Это и есть, на самом деле, храм; храм трёхглавого Антара, Разрушителя. Так и должна выглядеть обитель того, кто жадно прятал солнце от чужих взоров лишь потому, что не желал, чтобы кто-то ещё любовался огненным блеском. Ни искорки, ни вспышки. Огонь — он есть, там, вдалеке, где капает, быть может, даже не вода, а кровь из чьей-нибудь перерубленной шеи: кап-кап-кап…
Разнёсся по подземелью звук, показавшийся Шантии похожим на рык чудовища, и вослед — бешенный стук сердца. Нет, не монстр из легенд: всего лишь урчит в животе. Сколько она уже здесь? День?.. Два?.. Из камеры не видно неба, не видно солнца. Когда, когда же вода прекратит капать?! Слишком напоминает она о том, что пересохло во рту, что неплохо бы взять в горсть немного сверкающего снега, держать, пока не растает — и слизывать, слизывать с пальцев живительную влагу.