В это утро ему было отчего-то неспокойно. Он опять обошел посты. Уже заступила другая смена. И один из часовых, молодой парень, с оттенком легкого превосходства в голосе произнес:
— Все в порядке, товарищ Гайдар, можете спокойно сидеть на пенечке и писать.
Аркадий Петрович ничего не ответил. Вернулся к своей землянке. Быстро закончил туалет. Пристроив пулемет у ног, уселся на пень, достал тетрадку, положил в рот карамельку, предпоследнюю из своего секретного запаса. И вывел карандашом: «Подвиг капитана Рябоконя».
И тут со стороны лесопильного завода ударил винтовочный выстрел, за ним второй и третий... И сквозь заросли донесся рев нескольких автомобильных моторов.
Ехали каратели...
ВСТРЕЧИ
Надежда на то, что футбольный мяч хранит записку про тайник Михаила Ивановича, была самой призрачной. Но оставалось слишком мало шансов, чтобы я мог пренебречь хотя бы одним. А кроме того, думалось: попав на бывшую усадьбу лесника, мы отыщем что-нибудь еще. Скажем, трехлитровую банку с документами... А там будет видно.
Для экспедиции в Лепляву нам с Василием Михайловичем оставалось только выбрать время. Обоим удобнее всего было лето. Однако близилась 25-я годовщина со дня гибели Аркадия Петровича. Бывшие лейтенанты Абрамов и Скрыпник известили меня, что к 26 октября будут в Лепляве. Я пригласил к тому же сроку и Василия Михайловича.
20 октября я уже находился в Каневе. Осень выдалась неприветливая, как в сорок первом. Рано осыпались деревья. Моросили дожди. Давно не показывалось солнце. И в колхозах опасались, что не успеют до заморозков управиться с овощами.
Рядом со старой двухэтажной гостиницей возле парка имени Гайдара светлело недавно построенное легкое здание со стремительно-тревожной фигурой горниста на фронтоне. Это была Библиотека-музей А. П. Гайдара, единственный в мире памятник детскому писателю, деньги на который заработали и прислали дети. Одна девочка писала: «Мама дала мне деньги на мороженое. Я их посылаю на строительство музея».
...Тут мне был знаком каждый экспонат. Но дольше всего я обычно простаивал возле вертикального стенда. На голубом его сукне под толстым бронестеклом белели две небольшого формата страницы, заполненные торопливыми карандашными строчками. Это было письмо «лейтенанта С. Абрамова» от 1 мая 1942 года — первое известие о подвиге и гибели Гайдара.
В сорок втором эти листки проделали нелегкий путь из глубокого немецкого тыла в Москву. И уже совсем недавно, подаренные Дорой Матвеевной Гайдар, прибыли из Москвы в Канев.
Стоя возле двух этих страничек, я думал: сколько же народу привело в движение письмо Абрамова — тогда, в сорок втором, и после, в сорок четвертом, когда «Комсомольская правда» прислала капитана Башкирова, и еще позже, в сорок седьмом.