И то, что я теперь ждал в Каневе Скрыпника, Абрамова и Швайко, то, что миллионы ребят хотели теперь быть похожими на Аркадия Петровича, было отдаленным эхом все того же письма.
Странички, которые я теперь видел сквозь толщу стекла, не позволили Гайдару пропасть без вести, исчезнуть бесследно. Это было первое и долгое время единственное документальное свидетельство его героизма и верности долгу.
* * *
Сергей Федотович Абрамов приехал первым. В шляпе, габардиновом пальто. Лицо полное, гладкое, оттого необычайно моложавое. Густые, темные усы прикрывают маленький, детский рот.
Не дав Сергею Федотовичу перевести дух, я распахнул перед ним дверцу райкомовского «газика», и мы понеслись встречать Скрыпника. Василий Иванович прислал телеграмму: «На киевский не достал. Еду винницким Золотоношу...»
Золотоноша была та самая, куда ровно четверть века назад — день в день — было сообщено о неожиданном появлении пятерых партизан. И дорога тоже оказалась «та самая», по которой немецкий майор не рискнул отправить ночью грузовики с солдатами.
Лишь только я очутился в одной кабине с Абрамовым и осознал, что за путь нам предстоит, я стал во всем находить следы давних событий.
Промелькнувшее здание леплявской железнодорожной станции напомнило: ведь откуда-то отсюда звонил Глазастый.
Глядя на провода, которые тускло и неотступно блестели вдоль обочины, я думал: «Скорей всего, те же самые». Ухабы напоминали о том, что неровности дороги (теперь-то во много раз лучшей) заставили майора вызвать помощь из Хоцек.
Когда мы проносились по центру Гельмязева, я успел показать Абрамову массивное, выкрашенное в желтый цвет здание. Здесь в сорок первом ломали на допросах пальцы командиру отряда. Тут допрашивали и убили рукояткой нагана добрейшего лесника Швайко, но до всего этого сюда, в помещение районной управы, поступил донос Глазастого.
Абрамов на ходу приоткрыл дверцу и проводил уплывающее от нас строение тяжелым, жестким взглядом.
В Золотоноше, у кирпичного здания вокзала, мы затормозили. До прибытия винницкого оставалось десять минут. И я двинулся вслед за Абрамовым через толпу на перрон.
Когда появился поезд, Абрамов сперва побежал ему навстречу, потом повернул обратно. Где какой вагон, было не понять. И тут раздался крик:
— Сережа!
Не дожидаясь, пока остановится поезд, рискуя запутаться в полах длинного пальто, с подножки спрыгнул Скрыпник. Выпустив из рук старенький чемодан, Василий Иванович бросился к Абрамову, и они судорожно обнялись. Вынули из карманов накрахмаленные платки, стыдливо приложили их к глазам и быстро спрятали обратно.