Мальчик из Джорджии (Колдуэлл) - страница 65

—   Руки вверх, Нэд Страуп!— крикнул Бен.— И не вздумай хвататься за свой револьвер. Попробуй шевельнись, мигом уложу на месте! С такими, кто только и знает, что из тюрем бегать, я рисковать не намерен!

Бен медленно подошел к дяде Нэду и рванул у него из-за пазухи длинноствольный револьвер. Дядя Нэд молчал, подняв руки над головой, и, видимо, не собирался удирать.

—   Что это значит, Бен Саймонс? — сказала мама, выходя на крыльцо.— Что вы тут распоряжаетесь?

— Миссис Страуп, если Нэд сам не удосужился вам рассказать,— начал Бен,— так знайте: три дня тому назад он убежал из тюрьмы, и тюремное начальство оповестило об этом полицейские власти штата. Я смекнул, что Нэд может зайти к брату, перехватить чего-нибудь и переодеться. Так и оказалось. Час назад он спрыгнул с товарного поезда. С тех пор я за ним и слежу. Ну, пошли, Нэд.

Не говоря ни слова, дядя Нэд позволил надеть себе наручники и встал со ступенек. Но прежде чем выйти со двора, он оглянулся и посмотрел на меня.

—   Сынок,— сказал дядя Нэд,— запомни, что я тебе говорил про Страупов. Нас так много развелось на божьем свете, что, глядишь, какой-нибудь нет-нет,  да и отобьется от рук. Но всем прочим Страупам это не в укор. Лучше их во всем мире не сыщешь. Будь и ты настоящим Страупом.

— Хорошо, сэр, дядя Нэд,— сказал я, глядя, как он повернул за угол дома в сопровождении Бена Саймонса, крепко державшего его за руку.— Я запомню, что вы говорили.

Когда я встал и пришел завтракать, мой старик сидел у плиты, раскачиваясь на стуле, и уписывал горячие лепешки с патокой. Он, по обыкновению, поставил тарелку на плиту, потому что так ему было удобнее  — не вставая, брать лепешки из духовки. Мой старик больше всего на свете любил горячие лепешки с патокой.

Когда я вошел, он сидел, набив полон рот, и сперва ничего не сказал; потом поглядел на меня и подмигнул.

— Здравствуй, па,— сказал я, очень ему обрадовавшись. На этот раз он пробыл в отлучке около недели.

Он ничего не ответил, нагнулся, достал еще лепешку, разломил ее пополам, намазал маслом и оставил обе половинки раскрытыми на тарелке. Потом подхватил с пола кувшин и густо полил лепешку патокой.

—    Ну, сынок, как твои бицепсы? — спросил он, сжимая пальцами мою руку.

—   А вот, гляди,— сказал я.

Он пощупал мои мускулы.

До чего же я ему обрадовался!

Тут вошла мама, поставила на кухонный стол тарелку для меня и положила на нее ломтик бекона и хлеба с патокой. Подавая мне завтрак, она не сказала ни слова; потом стала возиться на кухне и громыхать своими горшками и сковородками. Злилась она, словно потревоженная клуша.