Глотнув наскоро немного горячего супа, оставив в бараках на весь день младших детей, стариков и больных, они бредут всей бригадой на свою делянку. Далеко, иной раз в нескольких километрах от Калючего. Идут гуськом по глубокому снегу. Молчат, чтобы уберечь от утреннего мороза ноздри, из которых валит пар. Короткими рыбьими глотками хватают воздух ртом. Идущий впереди Седых останавливает бригаду.
— Здесь! — коротко бросает он, и это значит, что сегодня будут валить лес именно в этом месте. Седых подзывает к себе десятников, распределяет работу.
Остальные не теряют времени даром, собирают сушняк и разжигают большие костры. Люди заслоняют лица от огня, греют озябшие руки, топорища, точат пилы.
— Начинаем! — звучит неизбежный сигнал, и бригада неохотно расходится на указанные места.
Вокруг намеченных к рубке деревьев вытаптывают снег, чтобы удобнее было работать пильщикам. Прежде чем начать пилить, задрав вверх головы, осматривают высокий ствол и крону, каждый раз обсуждают, в какую сторону дерево свалится. Поначалу Седых сам принимал решение. И не было случая, чтоб он ошибся. Постепенно они тоже постигли эту премудрость. Сначала подрубали дерево топором наискось, с той стороны, на которую оно должно упасть. А потом пилили. Когда могучий ствол начинал отчаянно вздрагивать, порошить снегом с верхушки, было понятно, что через мгновение он перестанет сопротивляться и рухнет. Тогда они поспешно вырывали из его тела пилы и отскакивали в сторону с громкими криками:
— Берегись! Берегись! Внимание, внимание! Падает!
Без всякого отдыха пильщики шли к следующему дереву, а поваленным занимались другие, в основном женщины и молодежь, почти дети. В их обязанности входило обрезать верхушку, обрубить ветви и сжечь их на кострах. И кто знает, не тяжелее ли чем пильщикам, приходилось той части бригады, которая должна была вытащить из снега поваленное и очищенное от ветвей дерево, доволочь его, докатить до берега реки. Легче, конечно, бывало, когда вырубка шла на пригорке, спускавшемся к реке. Тяжелее, когда рубили на низине и довольно далеко от реки.
В полдень наступал получасовой перерыв. Отдыхали, как могли. Половина марта, день становится длиннее, солнце на чистом морозном небе ласковее. Ни ветерка. То тут то там сползет с дерева снежная шапка, заблестит сосулька. По капельке, по капельке, дает о себе знать приближение весны. Как же здорово усесться на ветви, прислониться к стволу, прикрыть глаза и подставить солнцу уставшее лицо! Когда идет снег, а в тайге он густой и пушистый, тогда короткие минуты отдыха проходят у костров. Не едят. Нечего. Некоторые научились собирать с лиственниц смолу и без конца жевать ее. Особенно молодежь. Смола наполняла рот горькой слюной, пузырьками стреляла на зубах, но голод не утоляла.