Не прошло пяти минут, как Корнелий принес из кухни миски с луковой похлебкой и блюдо с бастионом риса, увенчанным, словно зубцами, кусками мяса и хлеба. Хорошо еще, что при своем умении уговаривать весь котел не притащил.
— Ешь. А я просветлю Раису, что с тобой иду. Потом у Красиуса, — легионер кивнул в сторону кухни, — мешки с едой заберем. И подберем тебе в оружейной что-нить попроще: в эбоните простые наемники не ходят.
За сборами прошла вторая половина дня, и только наутро они выехали из Альдруна в Хуул, чтобы там сесть на попутный баркас.
Море штормило, волны норовили прижать судно к берегу и насадить на рифы, капитану приходилось держаться мористее, и плавание изрядно затянулось. Когда спутники ступили со сходен на хлипкие мостки гнаар-мокской набережной, им казалось, что те продолжают раскачиваться под ногами.
Воняло болотом и пепелом. Даже резкий соленый воздух моря не мог перебить этот запах. В ночи мерцали синие странные огни — то ли светились сыроежки, то ли колонии ракушек, облепившие валуны; то ли цвела в мусковых прудах кода.
Аррайда бросила невольный взгляд налево, туда, где был дом хаджитки Анисси. В резком свете качающегося над причалом фонаря открылось пепелище среди хибар: обугленный до черноты угол и наваленные в беспорядке мокрые доски — там, где Аррайда сидела, вспоминая Хаммерфелл.
Красноглазая старуха-данмерка, показавшаяся из ближайшей хижины с корзиной воняющих рыбьих потрохов, проследила взглядом:
— Спалили приблуд.
Она в сердцах выпростала корзину под нос привязанной на веревку у двери никс-гончей.
— Жаль, сами ушли, блохастые. У!..
Корнелий глубоко вдохнул и набычился. Данмерка попятилась и хлопнула дверью так, что ветхое строение содрогнулось. Гончая зарычала. Аррайда потянула легионера за руку.
Таверна «Грязнохвостик» в полной мере оправдывала свое название. Воняла потом, пригорелой рыбой и прокисшим пивом… И масло в светильники явно заправили то же, на котором несчастная рыбка превратилась в золу. Чтобы даром не пропало. Хозяин, повязанный поверх пуза грязным полотенцем, сонно таскался между столами. На лице его читалась покорность судьбе. Поди угоди на всех, когда вокруг такая прорва народу.
А вот насчет эбонита Корнелий беспокоился зря. У стойки, заставленной разномастными кружками, торчал низкорослый, точно сковородкой приложенный, данмер в почти такой же, как у наемницы, лилово-черной броне с золотыми разводами… Кинув взгляд на доспех Аррайды, он ревниво скривился. Поманил пальцем, и два здоровяка в одинаковых костяных кирасах (похоже, телохранители) услужливо наклонились к нему. Выслушали приказ; раздвигая толпу, бесцеремонно наступая на ноги и пихаясь локтями, направили стопы к вошедшим.