Волшебник стремительно облизнулся. Глаза из острых сделались ласковыми. Пальцем он прошелся по изогнутому, как женское бедро, янтарному боку древнего инструмента.
— Ты умеешь угодить.
— Я по делу. Эдди Теман сказал, что ты… ты лечишь корпрус.
— Быстрый Эдди не умеет держать язык за зубами. Погоди… Шлем сними!
Аррайда стянула с головы эбонитовое ведерко и поставила рядом с когерером.
Без капли брезгливости волшебник покрутил за подбородок лицо наемницы, левой рукой подтянув и встряхивая стеклянный шар со светящимися мотыльками.
— М-м… самое начало. Когда это с тобой?
— Вчера. К вечеру.
Аррайда глубоко вздохнула, стараясь не заплакать.
— Ясно. Голова кружится? Обмороки были? Сколько зелий пила и какие?
Выслушал, поглаживая бородку. Согласно покивал.
— А это лучше снять сразу, — Дивайт Фир коснулся бахтера наемницы, — пока можно сделать без излишних потерь. Да и жаль хорошую вещь. Когда плоть бурно растет — раздеться становится трудно. Калеки корпруса еще и забывают, как снять доспех, и не склонны принять чью-либо помощь. Они ранятся, пробуя их сдирать, а часто гибнут от удушья.
— Спасибо, я подумаю.
— Думай… Эдди Теман должен был сказать. Я держу Корпрусариум — лечебницу для таких, как ты. Вернее, приют. За ними присматривают… кормят… залечивают раны, которые они в припадках бешенства наносят себе и друг другу. Мирная ровная жизнь, длящаяся столетиями… — сахарно жмурясь, говорил волшебник. — Недаром корпрус зовется «божественной болезнью». Кто болен им, становится невоспримчив к прочим заразам, моровым и обыкновенным. Что там… он, если не навредит себе или если его не убьют, практически бессмертен.
— «Ни мор, ни возраст не смогут повредить ему…»
Фир дернул остроконечную бородку. Поморщился.
— Странно, что ты… знаешь древнее пророчество.
— Договаривай: нвах.
Дивайт нащупал жилку у нее на запястье, считая биения.
— Из тебя получится отличный ловчий корпруса, злобный, ловкий, стремительный. Давай-ка, выпей вот это…
Старец отмерил из пузатой бутылки с узким горлышком несколько капель на донышко кубка, залил водой. Жидкость помутнела, становясь похожей на молоко. Поддержал руку Аррайды, чтобы не пролила. Подождал, пока та, обжигаясь, выхлебает до капли полынную горечь.
— Вставай и иди со мной. Не расслабляйся. Я хочу показать, что тебя ждет.
Аррайду жгло и морозило, но она находила силы сперва лететь, а потом идти за предупредительным волшебником по бесконечным запутанным коридорам, освещенным мглой цвета мочи. Смотреть на уродов корпруса, которых Дивайт демонстрировал с любезной улыбкой на остроконечном лице, кому-то представляться и с кем-то говорить, и даже отвечать впопад.