Но сейчас поздно об этом рассуждать: вражеское оружие поразило меня в обе ноги, и теперь я не смогу встать, даже опираясь на копье. Это совсем маленькие дырочки, в которые не пролезет и мой мизинец, но, несмотря на это, кровь из них хлещет фонтаном. Еще немного повыше, примерно на полторы ладони – и я бы лишился самого дорогого для мужчины. Чтобы не истечь кровью, я перетянул ноги выше ран ремнями портупеи и приготовился ждать, что будет дальше. Я же не какой-то там патриций и бросаться на меч по такому нелепому поводу, как поражение, не собираюсь. Либо меня добьют, либо нет, – и в последнем случае возможны самые благоприятные варианты, но, однако, торопить свою смерть я не собирался. Не то что этот Секст Лукреций Карр, который начал бой с того, что приказал убить чужеземного жреца, а закончил тем, что приказал убить самого себя.
Впрочем, никто меня не добил. С интересом я наблюдал за вражескими солдатами, одетыми в зеленые штаны и рубахи, – это одеяние сплошь было покрыто черно-зелеными пятнами, производя очень странное впечатление. И в какой-то момент я отчетливо и с изумлением осознал, что в подавляющем большинстве это женщины и совсем молодые девицы. А то, что это были именно солдаты, а не варварское племенное ополчение, я могу сказать определенно. Было видно, что их тренировки начались недавно, но, несмотря на это, они уже далеко зашли по тому пути, что ведет от взятой на улице деревенщины к настоящему солдату, готовому беспрекословно выполнять приказы. Настоящими же профессионалами там были командиры, или, точнее, главный командир. Двое других явно служили в легионах, но достаточно давно и на невысоких должностях. Впрочем, знакомство с ними мне еще только предстояло.
Перейдя через ручей, женщины-солдаты принялись осматривать место битвы; при этом их интересовали исключительно те наши легионеры, которые вовсе не были ранены или были ранены настолько легко, что оставались на ногах. Тех, кто не подчинялся их командам, они «нежно» покалывали пониже спины наконечниками своих копий. А команда была проста: разоблачиться догола и отойти в сторону в ожидании решения своей участи (правильно, голому человеку значительно сложнее спрятать оружие). Тех безрассудных упрямцев, кто отказывался выполнить это требование, убивали на месте. Эти женщины, темные и светлые, были суровы, как богини мести Эриннии, и поэтому после нескольких случаев смерти за неповиновение к ним стали относиться с чрезвычайной серьезностью. Невозможно было не отметить, что среди них попадались и премиленькие, и сложно было смириться с мыслью, что такая красотка способна проткнуть тебя наконечником своего копья или сделать грохот, который со страшной силой метнет в тебя маленький, но смертоносный дротик… Но, увы, их хладнокровные действия вынуждали относиться к ним соответствующе.