47
Шагая по коридору, я чувствую, словно голова у меня вот-вот взорвется. К коже липнет нагретый отоплением воздух. Нужно выйти ненадолго проветриться, прежде чем отправиться к Ханне и Дэвиду.
Я иду мимо регистратуры к выходу. За широкими стеклянными автоматическими дверями брезжит рассвет, и я проклинаю солнце, медленно поднимающееся на горизонте.
Несколько минут я стою на улице, жалея, что не курю и мне нечем занять дрожащие руки. И затем я вижу его: темный силуэт, размахивающий руками и петляющий между припаркованными машинами.
– Нет, – шепчу я, когда его лицо приобретает четкие очертания.
Что он здесь делает? Это невозможно.
– Кейт.
Я моргаю, чтобы удостовериться, что это не очередная галлюцинация, но это действительно он.
Он здесь.
– Крис.
Подойдя ко мне, он берет меня за руку.
– Ох, Кейт, – говорит он. – Как же я рад тебя видеть.
– Что ты здесь делаешь? – спрашиваю я, мы стоим неподвижно – две израненные души у больницы, где обитают сотни таких же израненных душ.
Я чувствую его дыхание на своем лице, вдыхаю древесный аромат его духов, и мне требуется все мое самообладание, чтобы не ухватиться за его плечи и не раствориться в его объятиях. Однако вместо этого я позволяю ему поцеловать себя в щеку и отстраняюсь. Мы два отдельных человека, и у каждого своя жизнь.
– Я видел новости, – говорит он, пряча руки в карманы стильного шерстяного пальто. – Не мог поверить своим глазам. Нужно было самому во всем убедиться. Я места себе не находил… и вдруг я вижу тебя. Это было словно… чудо.
– Моя сестра мертва, – говорю я. – Я не смогла ее спасти.
– Знаю, – тихо говорит он. – По всем каналам только об этом и твердят. Мне очень жаль, Кейт.
– Что тебе жаль? – спрашиваю я, заглядывая ему в глаза. – Что моя сестра умерла или что ты козел?
Я ничего не могу с собой поделать. Увидев его, я вспоминаю все: ресторан, ложь, ребенка. Нашего мертвого малыша.
– Я это заслужил, – говорит он. – Я повел себя как последний трус. Теперь я это понимаю.
– Мне нужно присесть, – говорю я, направляясь ко входу в больницу. – Где-то в этом богом забытом месте есть кафешка. Можно выпить кофе.
Мы проходим молча коридор за коридором. Я чувствую за спиной его высокое, обнадеживающее тело.
– Пришли, – говорю я, когда мы подходим к кислотно-оранжевым дверям. – Возьми кофе. А я найду нам столик.
Я прохожу через безлюдное кафе и сажусь у окна; на парковку внизу заезжает машина «Скорой». Я вздрагиваю, вспоминая, как медики поднимали с пола безжизненное тело Салли.
Прости, думаю я, глядя на бетон. Прости меня, Салли.
– Вот.