Двери кафе открываются, и входит семья с двумя маленькими детьми. У девочки на руке фиксирующая повязка, и родители, ведущие своих отпрысков к свободному столику, выглядят изможденными.
– Как я мог быть таким бессердечным, – говорит Крис, двигаясь, чтобы пропустить семью. – Повел себя как трус. Поверь мне, Кейт, с тех пор я сотни раз прокручивал в голове наш последний разговор, думая, как можно было решить все иначе.
Я смотрю, как маленькая девочка с повязкой на руке усаживается на стул, и вдруг осознаю всю бессмысленность нашего с Крисом разговора. Я хочу, чтобы он ушел и оставил меня с Ханной и Дэвидом. Это позволит мне хоть немного искупить свою вину: перед моим братом, перед Нидалем, перед Салли.
– Крис, – говорю я, складывая руки на груди, – какой смысл в этом разговоре? Все кончено. Между нами все кончено. Твоей жене и дочери нужно все твое безраздельное внимание. Я понимаю.
– Ты ведешь себя подозрительно спокойно, Кейт, – нервно улыбаясь, говорит он.
– Ох, черт побери! – кричу я. – А что ты хочешь услышать? Что ты разорвал мое сердце на куски?
На кафе опускается вежливая тишина, нарушаемая лишь пронзительными воплями детей за соседним столиком.
Но я уже разозлилась и хочу его расстроить, заставить его прочувствовать боль, пронизывающую каждую клеточку моего тела.
– Твоя жена! – говорю я, слегка повышая голос. – Она совсем не такая, как я представляла. Но о чем это я, ты же всегда был полон сюрпризов.
Он обхватывает голову руками, и я отворачиваюсь. Жалкое зрелище. Я веду себя жалко. Но я ничего не могу с собой поделать.
– Ты была мне нужна, – говорит он. – Я тебе ни разу не солгал. Ты с самого начала знала, что я женат.
– Да, знала.
– И ты говорила, что тебе не нужны обязательства, – продолжает он. – Что из-за твоего отца тебе противна сама идея брака. Ты сказала мне это, когда мы только познакомились, еще до того, как все началось.
– А насколько я помню, ты говорил, что тебе противна твоя жена, – перебиваю я.
Плечи у него опускаются.
– Я люблю тебя, Кейт, – говорит он.
Мои глаза застилают слезы. Зачем он это делает?
– Я люблю тебя так сильно, что мне страшно. Но у нас нет будущего. Мы видели одни и те же ужасы, нам снятся одни и те же кошмары. Я читал слова твоего оператора Грэма о ребенке в Алеппо, и я знаю, через что ты прошла, потому что сам вытаскивал детские тела из земли, иногда по десять в день. Качал их на руках, и они выглядели точь-в-точь как мои дети, когда спят.
Лицо у него опухло от слез, и я непроизвольно тянусь к нему рукой и ласково вытираю слезинку с щеки. Он берет меня за запястье и целует.