Она улыбается, но глаза у нее до сих пор грустные. Я столько всего хочу спросить, но знаю, что сейчас не время.
– Ирак всегда будет вашим домом, – говорю я. – Он часть вас. Как Херн Бэй – часть меня, хоть я и не живу здесь уже много лет.
Она кивает.
– Иногда Фаллуджа мне снится, – говорит она. – Какой она была в моей юности; я просыпаюсь в надежде туда вернуться, но знаю, что теперь все по-другому.
Я уже собираюсь рассказать ей о моей недавней статье об этом городе, когда вдруг раздается оглушительный грохот.
– Что это за звук?
Я смотрю на женщину. Улыбка на ее лице поблекла, руки дрожат.
– Мне пора, – выпаливает она.
– Все в порядке? Может, вам помочь?
– Нет, спасибо, все хорошо, – дрожащим голосом отвечает она. – Мне пора.
Она натягивает платок так, что он почти скрывает ее лицо, и трусцой бежит к дому. Несколько мгновений я смотрю на место, где она только что стояла, и думаю, что заставило ее так себя повести. Уже собираясь возвращаться, я вижу, как мама читает, сидя в потертом кресле, когда в замке поворачивается ключ, входит отец, и счастье на ее лице сменяется ужасом; я думаю о молодой женщине из соседнего дома, о страхе в ее глазах, и по телу пробегают мурашки.
5
Полицейский участок Херн Бэй
13 часов под арестом
– Как долго вы принимаете снотворное, Кейт?
Я стою у крошечного квадратного окна и кончиком пальца рисую на стекле круги. За спиной я слышу дыхание Шоу. Ей не нравится, что я встала со стула, вырвалась из-под ее взгляда.
– Вид тут у вас так себе, – замечаю я, глядя на узкую полоску парковки. – Весь этот серый асфальт – выглядит угнетающе.
– Кейт, отвечайте, пожалуйста, на вопрос.
Хотя ее голос звучит все так же спокойно, я чувствую, что она начинает терять терпение.
– Извините, – говорю я, поворачиваясь. – Можете повторить вопрос?
– Я спросила, как долго вы принимаете снотворное.
– Пятнадцать лет, – отвечаю я, слишком вымотанная, чтобы лгать.
Глаза Шоу самую малость расширяются. Я научилась подмечать такие мелочи.
– Приличный срок.
– Послушайте, доктор Шоу, – медленно говорю я, словно обращаясь к маленькому ребенку. – Вы когда-нибудь пробовали заснуть во время минометного обстрела?
Она мотает головой и что-то записывает в блокнот. Я улыбаюсь, представляя, как, написанные ее аккуратным почерком, на странице кружатся слова: снотворное, минометные обстрелы… диагноз.
– И дело не только в бомбежках, – продолжаю я. – Тут и смена часовых поясов, и сжатые сроки. Бывает, я не сплю по сорок восемь часов, а когда пытаюсь, наконец, уснуть, мозг просто не может остановиться. Мы все принимаем снотворное, доктор Шоу. Это такая же часть работы, как бронежилет или хороший переводчик. Это нормально.