Милы нет, дети спят. Лила один на один с другом дома, который боится, что его посетят греховные идеи, а пуще боится, что кто-нибудь это заметит. Друг дома домом весьма дорожит.
Есть, наверное, ухари, короли шутки, которые могли бы теперь положить, к примеру, руку на колено Лилы.
Склониться, прошептать:
— Я всегда буду помнить сегодняшний вечер…
Ухарь не проигрывает никогда.
Он получает пощечину, а после, со смехом повествует мужу:
— Знаешь, а я ведь твою-то проверял! Она кремень. Уважаю…
Другой вариант развития событий еще хуже.
Коль скоро Милы нет, я хотел бы уйти.
— Яхта «Марсель» обнаружена покинутой экипажем. Она дрейфовала вблизи аргентинских берегов. Ведутся поиски, но начальник береговой охраны Патагонии заявил, что он расценивает шансы спасателей как один к тысяче…
В кадре — яхта, и видно, что с ней что-то не так. Она несет ауру беды.
Начальник береговой охраны Патагонии — человек, место которого (стул) я никогда не займу. Самый далекий от меня человек на Земле. Я завидую ему, никому больше.
Но, я думаю, мне не прожить бы его жизнь, не выдержать ее. Морская школа в Буэнос-Айресе, идиот капрал, стажировка на авианосце у презрительных американцев… Я не вынес бы.
Надо было привыкнуть терпеть гораздо раньше, чем я привык. (Я еще не привык.)
У меня никогда не было ни прав, ни оснований, ни причин говорить или думать об Автономове плохо. (Поэтому мне по ходу репортажа о трагических гонках хотелось уйти все сильней. То есть нормальный атеистический страх согрешить: если человек не враг тебе, ему гадость делать нельзя. Почему, если он об этом не узнает? Ни по чему, без причин, не потому, что Бог видит — что нельзя.)
Я познакомил тебя с ними: приятно было привести тебя в приличное место. Приятно было прийти в приличное место с красивой девушкой. Таким образом, я дважды самоутверждался: вот какие у меня друзья — говорил я тебе; вот какая у меня подруга — сообщал своим друзьям. Рядом с тобою, как и рядом с ними, я словно стоил больше. Моя жизнь начинала казаться мне проходящей наравне с другими (еще чуть-чуть, еще один подход, и штанга моя…).
Рассказывая о том, что случилось со мною, я начинаю понимать ценность молчания. Я понимаю, что говорить означает лгать.
А ложь — та форма зла, от которой в жизни наподобие моей происходит большинство бед.
Я не столько самоутверждался, приведя тебя в дом, другом которого я был, не столько торжествовал, сколько опасался, что мы все четверо утонем в скуке. Не найдется, о чем говорить. Ящик может подвести — фестиваль народных песен, новости оттуда, новости отсюда, приветы с картофельных полей.