И вы, красивые, сидите, скованные одной цепью, и я сижу, думаю о том, что левый передний амортизатор совсем никуда и надо его менять, а стоит это недешево, то есть надо вечер или два катать по Москве пассажиров, занимаясь чем легко и правый амортизатор угробить. Тут я вспоминаю о тебе: надо катать не пассажиров за пятерки и десятки, а тебя, за любовь.
Слова немногого стоят, и мысли тоже. Потому что я сказал, что думая о передней подвеске, а думал о тебе. Но на самом деле — не думал. Честней всего сказать так: я сидел неподалеку от тебя, на диване. Расковыривать эту фразу на предмет поиска неточностей будет уж только шизофреник.
В тот самый вечер я занял у Автономова пятьдесят рублей, для амортизаторных дел. Широкая бумажка с фиолетовой банковской закорючкой в углу. Не новая.
Но купюра эта мне не понадобилась (у нее была совсем другая роль). Когда мы с тобой вышли из звездного подъезда — я держал тебя за руку, чтоб не утратить контакт, — ты сказала, чтоб я отвез тебя домой.
— Я думал, мы ко мне… — пробормотал я.
— Ну я не могу сегодня, понимаешь?
И вот, в начале одиннадцатого я отъехал от твоего дома (на окраине, плоский, белый, с кем ты там сосуществуешь, не знаю), и мне сразу повезло: я поймал двоих в Домодедово. И обратно привез бородача с парашютной сумкой, набитой какими-то твердыми тяжелыми вещами.
Таким образом, амортизатор я заменил, автономовские полсотни не тронув. Это случилось следующим утром, а днем я поехал к нему на работу, отдавать долг.
Поднялся по мраморным лестницам, среди бегущих красавиц, тебе подобных. В комнатенке с надписью на двери «Кафедра СКРЮ» дама с синими волосами предложила мне подождать.
Минуты шли, я извлек купюру, попросил синеволосую передать ее Автономову.
— Нет, вы подождите, подождите. Сейчас звонок, и уж если он до звонка не появится… — настаивала дама.
Я рассказываю все так подробно, чтоб объяснить, каким образом я нарисовал на пятидесятирублевой бумажке муху.
Вот и объяснил. Я сидел за автономовским столом, вертел в руках деньги… Тут же лежала ручка. Я попробовал — фиолетовая. А крючок на купюре как раз и был — половина мухи — глаз, крыло. И я дорисовал вторую половину. После чего оставил деньги и вышел.
На повороте коридора я столкнулся с Милой Автономовым.
Он сказал, что уходит, но за деньгами забежит.
Я катил вниз по метромосту, когда меня обогнала автономовская машина. Я шел в правом ряду, я езжу медленно, лениво — когда один, то есть почти всегда.
И в обогнавшей меня машине я увидел тебя. Потом заметил номер: 32–33, автономовский, позагадочней моего, с цифрами большей магической силы. Ты сидела рядом с водителем и ехала так, как ездят девицы, то есть куря сигаретку.