Меня же тянущиеся «руки» вдруг разозлили.
— Прочь! — хрипло крикнула я. — Уходи! Не смей меня трогать!
Рукава замешкались, будто наткнувшись на невидимое препятствие, а потом потянулись к дяде Игнату. Оборотень тут же выпустил из пальцев длинные когти и ловким движением полоснул ими по «руке».
— Убирайтесь отсюда! — продолжила кричать я. — Исчезните, пропадите! Вон!
Продолжая выть и скулить, рукава снова распались на отдельных существ. Теперь эти твари не нападали, а, словно повинуясь моему приказу, начали биться в стены, окна, дверь, пытаясь выбраться наружу. Бабу Зину при этом продолжали сотрясать судороги, теперь уже мелкие, похожие на нервную дрожь, а из ее рта, носа и ушей снова повалил черный жуткий дым.
Моя бабушка бегала вокруг кровати, размахивала руками, что-то бормотала, однако толку от этого было мало.
— Ох, сколько ж вас! — воскликнула она. — Ребята, нужен выход! Рубите потолок!
Дядя Игнат пулей выскочил из комнаты и бросился на чердак. Огневик же прицелился и выпустил в указанную Лекарцевой-старшей точку короткую стрелу огня. В потолке тут же появилась обугленная дыра — как раз над головой Зинаиды Семеновны. Спустя минуту раздался яростный стук топора, и в получившееся «окошко» потянулся тонкий черный столб.
— Быстрее! — снова крикнула я. — Уходите быстрее!
Стук топора стал громче и чаще — дядя Игнат явно старался максимально расширить получившееся отверстие, однако сущности уходить все равно не спешили — исчезали медленно и очень неохотно.
— Петровна! — крикнул с чердака Игнат. — Этак мы каши не сварим! Надо заозерного звать!
— Не надо меня звать, я уже здесь.
Сильные руки коснулись моих плеч и мягко отодвинули в сторону.
Я обернулась и встретилась глазами с уже знакомым пронзительным взглядом.
В низенькой избушке бабы Зины Вячеслав казался особенно высоким и внушительным.
Он вежливо мне кивнул, затем бросил быстрый взгляд на лежавшую на кровати ведьму, а потом более внимательный — на мечущихся по комнате существ. Увиденное, судя по всему, не очень его впечатлило, потому как лицо некромага осталось спокойным и даже немного поскучнело.
— Уходите, — сказал он нам. — Дальше я сам.
Мы беспрекословно последовали на выход.
Едва вышли на улицу, как оказалось, что у калитки собралась едва ли не вся деревня. Волховчане стояли молча, некоторые женщины беззвучно плакали.
— Очень мучается? — тихо спросила Катерина, жена дядя Игната.
Бабушка кивнула.
У меня на глаза вдруг тоже навернулись слезы.
Господи, как же все это страшно!
Возможно, баба Зина в течение своей жизни совершила много гадких поступков и то, что происходит с ней сейчас, вполне заслуженно, однако мне ее было искренне жаль.