Несмотря на все усилия, стрела никак не хотела выходить. Наконец, очередной раз, потянув за болт, она выдернула его. «Вот», — объявила Соня. Она разломала стрелу на две части и откинула в сторону.
Луциан наклонился вперёд. Тяжело дыша, он выплюнул кость на пол.
На кости остались глубокие следы от зубов. Измученный Луциан тяжело дышал, его грудь высоко вздымалась. У него даже не было сил, чтобы поблагодарить Соню за её стремление помочь ему.
Но испытания еще не закончены, ещё оставался серебряный наконечник в его боку. Кровь ещё текла из узкой раны, которая не заживала, пока токсичный металл оставался в его теле. Посмотрев вниз, Луциан увидел, что кожа вокруг раны уже начала тлеть. Серебристо— серые узоры распространялись под кожей, вокруг раны как металлическая паутина. Кожа воспалилась и болела при прикосновении. Пальцы Сони дотронулись до раны, и Луциан вскрикнул, как будто до него дотронулись раскалённой кочергой.
Искреннее сочувствие и понимание слышались в её голосе: «Прости меня, Луциан, за то, что я сделаю дальше». Она уложила его на бок, так что бы зараженный участок был прямо перед ней, и взяла кинжал ещё раз: «Серебро должно быть удалено, пока еще не слишком поздно».
«Подождите!» — выпалил Луциан. Неожиданная мысль пришла ему в голову: серебряный наконечник, несомненно, помешает ему трансформироваться сегодня вечером, если конечно не убьёт его еще до этого времени. Он по— прежнему боялся, возможно, даже больше, чем смерти, что Соня увидит его преображённым: «Быть может, вы оставите всё как есть?»
Недоумение появилось на её фарфоровом лице: «Я боюсь, что лихорадка спутала твои мысли, дорогой Луциан. Нельзя позволить, чтобы серебро отравляло тебя и дальше». Она снова положила кость ему между зубов: «Теперь тише, прошу тебя, и будь храбрым. Я обещаю, что попытаюсь сделать это быстро, как это только возможно».
Не сказав больше ни слова, она кончиком лезвия приоткрыла рану, пока та не стала достаточно большой, чтобы можно было просунуть туда пальцы. Тело Луциана задёргалось в муках, как только она просунула в рану большой и указательный пальцы, пытаясь нащупать наконечник арбалетного болта. Соня держала ликана свободной рукой, прилагая все свои силы, чтобы удержать его на грязном гобелене.
Боль была невыносимой. Луциан так крепко сжал зубы, что хрупкая кость треснула, и ее осколки высыпались у него изо рта. Ликан взвыл от боли, он не смог бы удержать крик, даже если бы тысячи крестьян с факелами стояли на вершине лестницы.
«Хватит!» — закричал он мысленно. Неужели это терпит каждый ликан, когда его клеймят вестники смерти? Луциан почувствовал неожиданный всплеск жалости к своим звериным собратьям. Никто не заслуживает страдать от подобного, даже дикие полулюди.