— Боже милостивый! всплеснулъ руками Степанъ Михайловичъ, и краска сбѣжала съ лица его. Онъ страшно поблѣднѣлъ. Старикъ, отецъ Димитрій, сидѣлъ неподвижно, крѣпко сжавъ свои руки. Ракитинъ съ лицомъ, не выражавшимъ ничего, кромѣ суровости и необычайно-хмураго спокойствія, упорно глядѣлъ на Безроднаго.
— Что же дѣлать теперь? сказалъ отецъ Димитрій.
— Во-первыхъ, просмотрѣть документы, а потомъ поговорить, рѣшить…
— Я не въ состояніи въ сію минуту разсматривать документы, — сказалъ отецъ Димитрій.
— Но нельзя же на вѣру, — возразилъ Безродный.
— Знаю, но дайте мнѣ собраться съ духомъ, завтра я все прочту до строчки, а теперь я принимаю все на вѣру — вѣдь вы бумаги видѣли, читали? обратился онъ къ Ракитину.
— Конечно, не только прочелъ, но всю ночь сидѣлъ за ними; считалъ, подвелъ итоги.
— И чтò же?
— Пришелъ къ твердой увѣренности, что Боръ-Раменскіе разорены въ конецъ. Если мы сами не продадимъ имѣній, то они пойдутъ съ молотка, и у нихъ не останется мѣднаго гроша. Они будутъ на улицѣ.
Наступило мертвое молчаніе. Всѣ были подавлены и сражены.
— Чтò же дѣлать?
— Не медлить, искать покупщика съ большими капиталами, чтобы купилъ на чистыя деньги, деньги на столъ, чистоганомъ.
Всѣ опять помолчали.
— Я думаю, — сказалъ, наконецъ, Ракитинъ, — что на такую мѣру рѣшиться нельзя, не спросивъ Сергѣя Боръ-Раменскаго. Ему минуло 17 лѣтъ — черезъ годъ онъ совершеннолѣтній. Пусть рѣшаетъ, хочетъ ли продать, или подождетъ, чтобы имѣнія пошли съ молотка. Надо его призвать и все сказать ему.
Сережа сидѣлъ въ своей комнатѣ, передъ нимъ разложены были книги; онъ что-то писалъ, заглядывая въ лексиконъ. Степанъ Михайловичъ вошелъ въ его комнату.
— А вотъ и вы, — сказалъ Сережа, — какъ кстати: я никакъ не могу сладить съ этимъ переводомъ, ужъ очень онъ мудренъ, не по моимъ силамъ; не могу правильно составить латинскую фразу.
— Ну, оставьте ее, батенька, а теперь вотъ что: васъ требуютъ на совѣщаніе.
— На какое?
— Да по имѣніямъ, по дѣламъ.
— Что же я понимаю? Я могу кое-что приказать по хозяйству, но по управленію фабрикой и дальними имѣніями я ничего не знаю.
— Безродный воротился; онъ привезъ вѣсти нехорошія — вотъ васъ и требуютъ на совѣтъ.
Сережа всталъ.
— Что такое? Вѣрно, управляющій оказался ненадежнымъ. Папа такъ и думалъ.
— Хуже. Онъ оказался негодяемъ. Онъ забралъ всѣ деньги, надавалъ векселей, заложилъ, что могъ, и бѣжалъ.
— Какъ, бѣжалъ?! воскликнулъ Сережа, мѣняясь въ лицѣ.
— Пойдемте въ залу. Ракитинъ послалъ за вами: вы почти совершеннолѣтній, а безъ вашего согласія дѣлать ничего нельзя.